Дикий гон ветров религии. Или церкви. Но не веры - это разное. Представим образ мученицы - невинной, но воистину злой в глазах народа. Дабы заранее испортить ощущения от истории - звание мученика вручают посмертно.
Продолжим описывать образ мученицы. Морфитка, всего двадцати пяти лет. Характером… Скверная, но женщины бывают и хуже. Но домой всё равно попасть уже не сможет. По всему региону пошла молва о её волшбе и ведьмовстве. Муж уже не принимает - желает хоть как-то сохранить честь и жизнь, а девятилетняя дочь отказывается бросать мать. Вот и первая дилемма - и дочь бросать не хочется, и самой куда-то деться нужно. В городе не примут, в деревнях тоже вряд-ли. Пришлось все заработанные флоринги да дарлинги пустить на дурное - билет на случайный корабль, попавшийся в порту. Лица там всё равно незнакомые, а главное - плывёт судно далеко на Трелив. Самая настоящая рулетка, но всяко лучше, чем беготня от крестьян с вилами, кличущими тебя чародейкой. Выкупая сушёную рыбу у моряков на корабле, морфитка хоть как-то прокормила дочь в пути, когда корабль наконец-то пришвартовался к берегу. На первый взгляд - всё славно, цивилизованно, но снова начали падать косые взгляды. “Неужто даже тут?...” подумала дева, когда начала вслушиваться в речь народу. И когда среди неизвестного языка начали проскакивать названия земель, она наконец-то поняла, что взгляды обращены не на неё, а на уши. Вот так да - корабль из Хобсбурга оказался торговым судном, державшим путь в Империю Дартад. Вероятность на это была мала, но судьбе шансы неведомы. Запасную одежду пришлось резать на капюшоны, которые семейство морфитов без отца тут же накинуло на голову.
Вопрос религии и веры крайне тяжёл. Понять корни Авилиусо-Флорендской Церкви и мотивы всех её прихожан - непосильная задача для “цивилизованного” общества Флореса. То же и с верой. То, что помогает держаться на плаву и не прыгнуть в воду, пока тебя не нашла инквизиция - но где же его искать и пополнять? Как оказалось, ответ на второй вопрос весьма прост - в других, таких-же обездоленных. На удивление, полноценная морфитская община в Дартаде не просто существует, а и живёт. Если простые люди не так тщательно смотрят на окружающих, то вот ушастые и зажатые подмечают таких же весьма быстро. Немудрено, что через пару дней скитаний они подметили и брошенную семью, которых тут же взяли под своё крыло. Из всех присутствующих, у Шиадаль с её матерью история была самой комичной, ведь большинство других морфитов либо родилось на этих землях, либо намеренно бежали с других частей Трелива.
Продолжая тему веры. Вопрос, который часто ломает людям голову: “Что есть вера, а что есть слепой оптимизм?”. Наши же две героини, судя по всему, как и остальные морфиты рядом с ними, считали эти вещи идущими рука-об-руку. Весь ушастый сброд, гонимый ненавистью церкви, спрятался в маленьком сарае, имитируя скот, имея договорённость со старейшиной деревни. Крестьян подобное положение и символизм вполне устраивало, хоть и приходилось тщательно запиратьпомещение, дабы в него не пробрались лоялисты инквизиции. А более чем десяток морфитов всё давились, рыдали и радовались, а по ночам - спали на сене да навозе. Изредка, ушастых выпускали в лес, дабы те сами добывали себе еду и дышали свежим воздухом, заодно не попадаясь на глаза ксенофобов, когда те заявляются с проверками.
Порой, шанс и удача являются сильнейшими катализаторами веры. Сами попробуйте сосчитать количество солдат и рыцарей, которые после ранения остались в живых, и, уверовав в чудо и Бога, обратились в веру - скорее всего, не получится, ведь на момент IV эпохи большинство людей даже не знает таких чисел. Шиадаль, обмотав голову всевозможными тряпками, скрывающими уши, на пару с матерью отправилась на поиск ягод - ведь старейшина деревни предупредил, что инквизиция вновь идёт по трактам. Тщательно рассматривая плоды, учась различать ядовитые от съедобных, морфитка весьма бодро и полезно проводила время. Солнце начало постепенно заходить, а большинство бедолаг вернулось в своё деревенское логово — лишь Шиадаль с матерью задержались. Когда они вернулись, стояла гробовая тишина. Морфитка и её дочь распахнули двери сарая.
Шанс, который способен даровать человеку веру, столь же часто её и отнимает. Всё же, в жизни есть место и страшным событиям, ломающим существо и его мировоззрение. Когда дверь помещения открылась, Шиадаль увидела все знакомые ей лица, в том числе таких же малых морфитов, уже занявших свои уголки. Нахлынуло успокоение, словно, “Фух, успели”. Деревенщины закрыли сарай, ведь время уже близилось к ночи. Но вместо тишины раздался шум, топот и треск, на пару с громкой дартадской речью. Старейшины единым голосом кричали о греховности морфитов и о том, сколько проблем и рисков они приносят всей деревне. Запахло дымом и гарью, а все в сарае зашевелились - начался пожар. Дартадцы, не желая ставить на кон собственные жизни, решили вырезать главный корень проблемы. Пламя быстро начало перекидываться с досок на одежду, а с одежды - на кожу и волосы. Мать Шиадаль сгорала заживо у неё на глазах. Сама девочка испытывала страшную боль, страх и первобытный ужас, пытаясь спасать сородичей. Поняв, что большинство из них уже мертво, она, чудом выжившая благодаря [Устойчивости], бросилась на выход через образованную от сожжёных и треснувших досок дыру в сарае. Часть селян ушла по домам, часть отправилась за водой, и лишь немногие остались, дабы посмотреть на трупы вживую. Именно мимо них и удалось проскользнуть Шиадаль. Немалую часть волос и одежды сожгло, на теле остались множественные ожоги, а слёзы чересчур быстро высыхали на разогретой коже. Всё, что ей оставалось, это найти ближайший пруд и попытаться хоть как-то остудиться в нём.
Шиадаль пришлось пройти через многое. От выживания в лесах и побега до зверей до попытки прижиться в людском обществе. При этом, девушка намеренно избегала других морфитов, и, тем более, морфитских общин, ведь любое взаимодействие с ними вызывало ужасные воспоминания пережитого. Чтобы хоть как-то сосуществовать с дартадцами, достав достаточно острый нож, Шиадаль пошла на крайнюю меру - осторожно, хоть и с дрожащими руками, отрезала себе оба уха, постаравшись сохранить слух. Тот заметно просел, но теперь - она могла избегать насмешек и излишних взглядов, учитывая, что успела отрастить длинные, светлые волосы, закрывающие отсутствующие уши. Зарабатывать на жизнь приходилось пожертвованиями, после - копить на самые дешёвые краски, изображая пейзажи и натюрморты, изображающие её переживания. Ещё с самых малых лет она любила рисовать углём по стенам и бумаге от книг, а в пути на корабле - нацарапала несколько “картин” на досках, занимаясь аналогичным и в деревне, где её с другими морфитами “укрывали”. В конце концов, это самый верный способ самовыражения - особенно, когда ты растёшь без отца, в столь жестоких условиях. Шаг за шагом, взмах кисти за взмахом - и на дешёвом пергаменте вырисовывалась картина. Но подобные наброски и эскизы не приносили никакой выгоды, ведь люду редко интересны зарисовки от бездомной, ещё и опалённой девочки. Поэтому, все эти труды шли в качестве практики - до тех пор, пока Шиадаль не начала писать полноценные картины, не всегда окупающие себя, но отбивающие траты, как минимум, на краски.
Каких бы успехов на творческом фронте морфитка не добивалась, нужно было чем-то питаться и зарабатывать на инструменты. Ирония сыграла с сожжёной фанатиками Шиадаль страшную шутку - отправила её в церковную общину, в приходскую школу. Там она наконец-то отточила знание дартадского языка (базовые знания которого получила укрываясь в деревне и пребывая на улицах), обучилась грамоте, а самое главное - получила возможность рисовать. Это произошло не сразу, но монахини доверили девочке иконы и литургические книги. Параллельно, когда она получала возможность дать свободу творческому духу, она срисовывала чересчур жестокие сцены - в том числе, связанные с Авилиусом и морфитским королём, изображая те на ненужных и пыльных страницах потерянных книг. Даже в столь малом возрасте (около 13 лет), Шиадаль уже сформировала собственную социальную маску - искренне религиозную девушку. Даже если бы её происхождение вскрылось, вера в Авилиуса и знание церковных канонов могли бы спасти жизнь морфитки, поэтому, сквозь боль внутри, приходилось имитировать любовь к священному писанию.
В промежутке между 14-ью и 18-ью годами, Шиадаль удалось попасть в мастерскую, обслуживающую монастырь - там же она, по большей части, и ночевала. Девушек на такую работу берут крайне редко, но в виду, опять же, “искренней” ортодоксальности, а что не менее важно - таланта в копировании рисунков и позолоте, ту всё же решились взять, хоть и на пониженную ставку. А находясь прямо в пчелином рое, Шиадаль продолжала наблюдать. Уже находясь в осознанном возрасте, морфитка прекрасно понимала среди кого она ходит и чему они поклоняются. Она наконец-то поняла “мотивы” инквизиции и радикально настроенного населения - и прекрасно понимала, что за этим стоит. Ведь ни одно живое существо не может быть столь жестоко лишь из-за религии; ведь, будь те крестьяне и вправду религиозными, они бы даже не приняли морфитов, но не сжигали бы их в сарае. Зато она прекрасно видела ширму, скрывающую рвение к жестокости, видела сияющие глаза юных священников, которые вдохновлялись женскими иконами и морфиткой-иконописцем явно не из религиозных побуждений.
И именно в последние десять лет характер и мировоззрение Шиадаль дали о себе знать во всей красе. “Набив” руку на мелкой работе в мастерской, и, изредка, написании полноценных икон, морфитка без ушей принялась писать религиозные пейзажи. Её мечтой было создание полноценного триптиха, но в виду дороговизны и отсутствия клиента, готового купить подобное - мечта так и осталась лишь недостижимым ориентиром. Продолжая работать в мастерской, а также выполняя различные заказы для религиозных братств, Шиадаль зарабатывала на пигменты, охру и сажу, порой, если хватало денег - использовала и масляные краски. Из-за этих материалов, дальнейшие картины, по большей части, принимали весьма ужасающий, грозный вид. Хоть и происходило это из-за доступности выбранных морфиткой материалов, на деле, в этом был и контекст, скрывающий весь тот инфернальный ужас, через который в детстве прошла девочка. Всё ещё держа в себе ненависть ко всему дартадскому, она добавляла мелкие детали и символы, даже зная значение которых было тяжело уловить их истинный смысл. А ввиду незамысловатости тех, кто эти картины покупал - они могли и не подметить сидящую между ног слуг Авилиуса жабу. На личных картинах, которые так и не пошли по рукам, изображались и более ясные символы - как, например, люди с животными головами или частями тела, изображающие монашеские пороки. Становясь всё взрослее, терпение начало лопать, и она всё чаще избегала какого-либо общения с окружающими её дартадцами. При продаже икон всё сводилось лишь к деловым разговорам, а картины, написанные не для церковных общин, она продавала крайне узкому кругу меценатов, которые представляли из себя не аристократию, а скорее образованные слои общества, имеющие относительно “престижные” профессии (нотариусы, аптекари и т.д. и т.п).
Интеллигенция её и подвела. Отсутствующие уши порой замечали, но зачастую было достаточно аргумента, что ей довелось их отрезать и отдать, дабы выплатить долги, пока она была сиротой. Проницательные покупатели понимали истинную причину отсутствия ушей, а со временем - начали замечать и символизм её картин. Десять лет, а может и больше, дартадцев дёргала за уши морфитка, изображая инфернальные, еретические образы на картинах, изображающих едва ли не важнейшие события в истории государства. Ранее, аргумент о “назиданиях” принимался, но когда истина дошла как домеценатов, так и до служителей церкви, Шиадаль моментально была признана еретичкой. В её уголок мастерской тут же направили тех, кто привёл бы морфитку прямиком к инквизиции и заставил отвечать за распространение материалов, идущих против канонов церкви. Хлипкая дверь вылетела с петель, и в комнату вошли лучи солнца.
…Явившие перед “карателями” заблаговременно развешанные наброски и холсты, изображающие вещи страшнее, чем то, что сама Шиадаль продавала. Как было сказано ранее - она, продолжая самосовершенствоваться и издавать “душевный крик”, писала картины, показывающие то, о чём люди даже слышать не захотят: разврат, насилие над невинными и извечная алчность. Служа церкви и живя среди тех, кого ненавидела, морфитка прекрасно видела все грехи, которые остаются людям безнаказанными. Её мать, её названные братья и сёстры умерли ни за что, пока настоящие, противные иконам образы продолжают ступать по земле. Чувство справедливости грызло Шиадаль изнутри, и именно оно было выражено в сокрытых холстах. На них виднелись обгорелые края и части, рядом с такими же почерневшими инструментами - которые художница, из-за пылающего внутри гнева, который практически не выражался в эмоциях, сжигала [Пирокинетикой], что происходило далеко не раз. При более детальном осмотре икон, написанных Шиадаль, также обнаружились закрашенные обгорелые участки бумаги, что показалось попыткой надругаться над святыми образами - и лишь укрепило мотивы на поимку художницы.
Девушка-иконописец была заранее предупреждена о готовящемся “налёте” - в конце концов, разъярённые покупатели не могли долго держать язык за зубами, а морфитская община, спонсируемая Флоревенделем, сочла помощь сородичу за свой долг. Бросив всё и взяв из рук других морфитов деньги, Шиадаль бросилась к кораблю, ведущему туда, куда цепкие дартадские лапы ещё не достали - на Заокеанье. Но как только она ступила на тот, а под ногой раздался скрип доски, на неё сразу же нахлынули воспоминания. Тот самый раз, когда она ступила с матерью на судно, которое отправило их на верную смерть. Вспомнив, как она пылала, пока десятки голосов раздавались инфернальным хором, и лишь одна она, чудом оставшаяся в живых, смогла сквозь пламя геенны сбежать. Едва не свалившись с ног, Шиадаль впервые за долгое время почувствовала себя слабой - ведь даже её осторожные и талантливые руки, которые всегда держали кисть ровно, под действием неосознанного [Тремора] задрожали. Ухватившись за борт корабля, она проследовала к капитану, и, отдав ему почти все имеющиеся деньги, отправилась на своё место. Впереди была долгая путь.
2. Распишите ПОЛНЫЙ концепт своего персонажа, его жизненные цели, ориентиры и роль в этом мире. Также укажите сюжетные события в вашем топике или за игру на сервере, которые подталкивают персонажа именно к таким действиям.
Пункт первый: Страшный суд.
Будучи практически сожжёной на костре в совсем юном возрасте, неосознанно для самой Шиадаль, её сознание изменилось. Пройдя своеобразное “крещение” огнём, в ней возникло обострённое чувство справедливости, желание, чтобы на её месте были те, кто действительно этого заслуживает. В осознанном возрасте, морфитка составила список “критериев”, за которые люди заслуживают мучений, в основном, строящихся на сопротивлении гедонизму и деградации. Все те инквизиторы, что сжигают ведьм, “ушастых” и “животных”, закрывают глаза на настоящих преступников и на всех тех, чья жизнь проходит словно в преисподней.
Алчность - постоянное желание обогащения и накопительство превращают человека в дракона иль кощея, спящего на своём золоте. Но именно этот пьянящий метал, в действительности, не стоящий и одной жизни, действует словно снотворное, закрывая глаза людей на весь тот ужас, что происходит вокруг них.
Ненасытность - чистейшее проявление гедонизма и деградации, а также - излишней зажиточности. Если живот человека даже не влазит в одежду, значит, вместо должного альтруизма и меценатства, тот посвящает остаток ничтожной жизни эгоизму и самоуничтожению.
Сладострастие - самое страшное прегрешение в списке Шиадаль. Возможность продолжать род, дарованная людям и другим расам, переросла в не более, чем инструмент для получения удовольствия. Если мужчина распускает руки или дева задирает юбку - значит, это повод погрузить существо в пучины безумия и страданий.
Посыл Шиадаль прост, тривиален, но одновременно тяжёл для принятия: всё то “счастье” и “любовь”, представляют собой наркотик, который вводит в кратковременный экстаз, а после - в муки. С религиозной точки зрения, которой она и придерживается - всевозможные утехи являются путём в ад, настоящую картину которого люди даже представить себе не могут, в чём она им и поможет.
Весь инструментарий, дарованный ей Инфернализмом, будет обращён на донесение этой мысли - страшные пытки, лишение сил и постепенное сведение с ума. Возможность менять свой облик на “злой” - ещё одна возможность вселить первобытный, истинный страх в жертву, что и приведёт ту в чувства, после всего того распутства, через которое она проходит в жизни.
Напоследок, стоит детальнее объяснить отношение Шиадаль к всякого рода садистам и “карателям”, которые не попадают под один конкретный пункт её “грехов”. Пережив практически казнь огнём, та осознала, что истинная мотивация всевозможных инквизиторов - не итоговое наказание и реабилитация жертвы, а получение удовольствия от процесса порки. И это - гораздо страшнее, нежели любой из трёх описанных “грехов”, ведь те являются открытыми, осознанными, а этот - подсознателен. По этой причине, в качестве также своеобразной социальной маски, морфитка будет активно выступать против всего ксенофобного и жестокого - что поможет ей составить положительный, а может даже невинный образ в глазах других.
Детальнее описывая использование магии: Это будут как “случайные инциденты”, по типу дрогнувшей от [Озноба] руки во время боя или быта, так и полноценные пытки с использованием [Картины ада] и последующих заклинаний этой линейки. [Второе “Я”] - не только заклинание для боя, а также способ укоренить ужасающую картину в мозгу жертвы. Проклятия будут детальнее описаны во втором пункте концепции персонажа, и будут выступать в качестве “скрытого” элемента для давления на жертв дартадки.
Пункт второй: Сад земных наслаждений.
Художество - один из величайших из придуманных человеком способов для передачи своего мировоззрения и видения. И когда цель Шиадаль - продемонстрировать людям настоящий ад, настоящие мучения и то, что их ждёт и чего они заслуживают, картины позволяют раскрыть это, не прибегая магии (отчасти). На своих произведениях морфитка демонстрирует свои мысли и точку зрения, часто прибегая к различным алхимическим и религиозным символам (как пример, жаба, олицетворяющая смерть). На, зачастую, триптихах, инферналистка изображает греховную тропу рас Кеменлада и то, что ждёт её в конце. Но именно здесь вновь в ход прибегает колдунство, которое лишь помогает закрепить истинный посыл - проклятья. Инструмент “восхищения” (что, если является слепым, обращённым лишь в сторону визуала, а не сокрытого смысла), легко запутывающий людей, становится инструментом страданий. Разрезанные части холста, дарованные как “память”, “помогают” жертве погрузиться в картину автора, вызывая характерные эмоции - страх, ужас, панику, или даже неистовую боль.
Разберём подробнее. Шиадаль, проводя наблюдение за жертвами, попадающими под критерии, начинает написание картины. Представим любвеобильного юношу (даже мага), вечно окружённого девушками, иль, вовсе, профурсетками. Убедившись в “греховности” объекта, морфитка нарисует картину, несущую смысл либо завуалированный, либо прямой, после чего любыми усилиями продаст её жертве (либо подарит/”подкинет”). И когда этот самый юноша возьмёт произведение искусства, да повесит то у себя в доме - со временем заметит, что потенция уже не так сильна как прежде.
Итоговый результат: Будучи выходцем из Дартада, гонимой ветром ненависти ко всему ушастому и шерстяному, Шиадаль понимает, что скрывается за личиной инквизиции - желание причинять боль, но не ради учения, а ради увлечения. Тот, кто будучи облачённым в робу клеймит “нелюдей”, попутно зачитывая молитвы, по возвращению в дом предаётся алкоголю, плотским утехам и всё тому же насилию, очерняя не только себя, а и землю. Желая как отомстить, так и предотвратить дальнейшие подобные происшествия, морфитка обращает истинный, изначальный мотив и гнев церкви против настоящей “ереси”, которая прячется между народа, и, в отличии от того, что противоречит канонам, никак не пресекается.
В конечном результате, мотивация формирует из себя стабильную игру, по большей части, с простыми людьми. Находясь на тавернах и прочих крупных точках гейма, можно весьма легко найти подходящую под “критерии” мага цель, которая в последующем получит интересный гейм без бездумного ПК игрока. Использование Инфернализма может выглядеть как “открытая магия”, но находясь под действием трав, пойла и порошков, человек никак не сможет сказать что было воистину, а что ему привиделось, если и вовсе что-то запомнит.
Игра с другими, подобными Шиадаль магам, которые не являются стереотипными и бездушными “добрячками”, также обеспечена. Совместные поиски и поимка жертв и противовес уже существующей, относительно мирной фракции колдунов - лишь два пункта из многих, за которые может взятся Инферналист и её товарищи, если подобные найдутся.
Пример: Возьмём всю ту же ситуацию, описанную в прошлом примере (с любвеобильным юношей и проклятой картиной). Взаимодействие с другими “злыми” магами поможет Шиадаль: Найти рычаги влияния на жертву (особенно, если та является магом) / Подобраться к цели ближе / Замаскировать действие проклятья или затруднить поиски его источника / В случае, если мы имеем дело с магами - помешать работе магов света.
В конце концов, если один маг будет особенно активно мешать “работе” морфитки - “тёмные” связи помогут ей либо вывести мага из игры, либо вовсе убить его (последнее, ввиду комплексности задачи и сильных последствий для игрока по ту сторону, будет происходить крайне ситуативно).
Последнее редактирование:
