Bleidzer
Раздел Билдеров
- Сообщения
- 33
- Реакции
- 66
Меж двух огней.
Когда небо было темнее обычного, а звезды горели яростнее уличных фонарей, в лазарете славного города Нётхел появился на свет младенец. Мать, держа его на руках, тотчас нарекла Филиском - так желал отец.
Мать Филиска, Лагерта, могла подарить новорожденному чаду жизнь обеспеченную и светлую. Владелица двух городских таверн, по образованию - лекарь, она была женщиной гордой и высокомерной с недругами, за что те ее и не жаловали. С друзьями же - добра и мила. Однако материнство, похоже, тяготило ее. Исполняя обязанности, она без зазрения совести скидывала ребенка на плечи нянек.
Что до отца, Вальзера, то был он заядлым воякой, вечным странником. Его возвращения домой неизменно сопровождались гулом пьяного веселья, запахом крови и просьбами «залатать» очередную рану.
В этой раздираемой противоречиями атмосфере и рос Филиск. Отцовского внимания ему, как ни странно, хватало. Порой Вальзер находил время, и они уходили за град, на охоту. Там отец учил сына постоять за себя. Но душа Филиска не лежала к бою; единственное, что манило его в эти вылазки - слияние с природой. В шелесте листьев и пении птиц он чувствовал себя так, будто всю жизнь провел в лесной чаще.
Мать, женщина знатная, с младенчества внушала ему, что образование превыше мордобоя, и Филиск усвоил эту истину. Этикету он был обучен едва ли не с пеленок.
Отношения с матерью давались трудно. Отец пропадал подолгу, и Филиск оставался с Лагертой один на один, но та исполняла материнский долг с прохладной неохотой. Она пыталась сбить его с рук, записывая то в ученики к корабелам, откуда он сбежал через неделю, то на гончарное дело, посещенное им от силы пару раз. Смирившись, Лагерта определила его в городскую церковную-школу, куда ходил каждый уважающий себя ребенок. На это Филиск, хоть и без восторга, но согласился.
К тринадцати годам мальчишка постиг азы лекарьного дела, подсматривая, как мать «штопает» отца. Он помогал ей, подавая бинты и обеззараживающий спирт. В один из дней Вальзер сам потребовал, чтобы сын зашил ему рану. Лагерта яростно отговаривала, но отец был непреклонен. И Филиск, пусть и с трудом, под материнским присмотром, впервые наложил стежки.
Тогда-то Лагерта и разглядела в сыне талант, который не должен был пропасть даром. Чтобы он не болтался без дела, она устроила его в тот самый лазарет, где когда-то подрабатывала сама. И вот по вечерам, когда город гулял и в лазарет стекались побитые пьяницы, юный Филиск перевязывал их раны.
К шестнадцати годам Филиск заметно вытянулся, обогнав сверстников - сказывалась высокая кровь родителей. Работа в лазарете открыла ему многое: он впервые увидел настоящие операции, а в перерывах обучился Мерфунскому - родному языку отца. Говорить и понимать он мог сносно, но писал с трудом.
Немой вопрос
Как-то раз Филиск с компанией соседской ребятни отправились на прогулку. Выбор маршрута выпал ему, и он предложил дойти до соседней деревушки, куда ходил с отцом. Ребята, ворча, согласились. Прогуляв весь день до самого заката, компания потянулась обратно.
Возвращаясь по знакомым переулкам уже в густых сумерках, Филиск нашел дверь своего дома распахнутой. Войдя, он увидел истекавшую кровью мать с глубокими колотыми ранами на торсе. Он подошел, держа ее остывающее тело, и рыдания вырвались наружу. Но за этим потоком горя не последовало ничего, кроме пустоты. Давно уже он не чувствовал к ней сыновьей привязанности - она была лишь страховкой в трудную минуту.
Среди кровавого хаоса из соседней комнаты возник силуэт. Это был его отец, по локоть в крови.
- Это ты? - тихо выдохнул мальчик.
Отец, не проронив ни слова, подошел и похлопал его по плечу.
- И ты совсем ничего не чувствуешь? - прошептал он.
- Нет, - холодно ответил Филиск.
Тогда Вальзер развернулся и глухо молвил:
- Мы уходим.
Бросив тело матери, Филиск выбежал вслед за отцом.
- Ты не ответил! - кричал он ему в спину. - Скажи, зачем ты это сделал!
Но ответа не последовало. Они шли через темный лес, пока отец не остановился.
- Вот здесь и заночуем.
Филиск, обессилев, рухнул на поваленное бревно.
- Зачем? Почему? Куда мы идем? - закричал он так, что с деревьев сорвалась стая птиц.
После того отчаянного крика сознание юноши помутнело, захлестнутое волной немыслимой боли. Ноги внезапно подкосились, и он тяжело рухнул на землю. Тело Филиска начало меняться помимо его воли - мучительный хруст костей, когти, разрывающие кожу на распухающих лапах, шея, вытягивающаяся в жутком рывке. Его позвоночник выгибался неестественной дугой, обрастая грубой шерстью.
Вот он уже не мальчик, а огромный, безумный зверь - в форме Кринос, одержимый слепой яростью. С рыком, в котором не осталось ничего человеческого, он накинулся на отца. Тот отступал и уворачивался от слепых, хаотичных ударов с пугающей легкостью, будто это была не схватка, а дьявольский танец, длившийся несколько вечных минут.
И тогда отец сам изменился. Его превращение было стремительным и отточенным. Едва приняв облик Криноса, он метким мощным пинком отшвырнул сына прочь. Но боль лишь придала ярости Филиска новую силу. С рыком он вновь бросился в атаку, и началась настоящая бойня. В слепой ярости Филиск выдирал из земли целые молодые деревца и швырял их в отца, но тот продолжал уворачиваться, изучая, испытывая силу юнца.
Вскоре танец закончился. В мгновение ока отец оказался за спиной сына, и один сокрушительный удар обрушился на него. Мир для Филиска погас, поглощенный внезапной и безмолвной тьмой.
Когда свет вновь воцарился, сменив кромешную тьму, Филиск очнулся на том же месте. Отец сидел на поваленном древесном стволе, неподвижный, как сама скала. Заметив, что юнец пришел в себя, он поднялся и притушил ногой тлеющие угли костра.
- Проснулся. У нас не так много времени, чтобы ты прошел этап.
- Какой, к черту, этап? - хрипло выдохнул Филиск, потирая виски.
- Скоро сам все поймешь.
И начались дни, растянувшиеся в два долгих месяца, наполненных болью и потом. Отец, суровый и безжалостный, учил юнца не бороться с проклятием, а совладать им, сделать его частью себя, своим оружием. За этот срок Филиск научился принимать две формы: свирепого Криноса и стремительного Люпуса. Месяц за месяцем он оттачивал контроль над этими формами, и хотя владение еще не стало отчетливым, он уже мог удерживать в узде бушующую внутри дикость.
И вот настал тот миг, когда в очередной спарринге Филиску удалось то, что казалось невозможным, - его удар, пусть и не сокрушительный, но точный, достиг цели, заставив отца сделать шаг назад. Тот, вытер ладонью грудь, одобрительно хмыкнул: «Пойдет...»
Сражу же облик чудовища сменился человеческими чертами. Филиск, тяжело дыша, уставился на отца вопросительным взглядом.
- «Пойдет»? Для чего? - выпалил он, ловя ртом воздух.
Отец не удостоил его прямого ответа. Молча, он собрал нехитрые пожитки и, не оглядываясь, направился в чащу, лишь коротким жестом подозвав сына следовать за собой.
И они шли. Три дня и три ночи, пока не рассвело в очередной раз, открывая перед ними неведомую тропу в самой глубине древнего леса.
Как вновь солнце окутало земли Филиск со своим отцом уже приближались к поселению племени Вольдры.
К вечеру они достигли лагеря - грубого поселения из хижин, мимо которых с любопытством и шепотом провожали их люди. Вальзер подвел сына к одному из домов, откуда вышла молодая женщина и бросилась к нему.
- Это он, о ком ты рассказывал? - с улыбкой спросила она, глядя на Вальзера.
- Он самый, - улыбнулся в ответ отец.
Филиск все понял. Кто она и кем приходится отцу.
В доме завязалась беседа, в которой Филиска засыпали вопросами. А когда луна озарила небо, все легли спать.
На следующий день Филиска накормили, одели в новые одеяния первичные поселению, день прошел незаметно, а как наступил вечер На закате в лагере началось нечто вроде празднества: факелы, дикие вопли. Марссела отвела Филиска в хижину - раздев, принялась разрисовывать его тело хной - странными иероглифами.
- Зачем это? - спросил он.
- Сейчас посмотрим, на что ты сгодишься, - с улыбкой ответила она.
Затем его привели к седому толстяку-старейшине, который грубо осмотрел его телосложение.
Сгодится! - пробормотал дед. - Ты будешь следующим.
Когда ломаются кости
Настал черед Филиска выйти на импровизированную арену. Его противником оказался рыжий детина, на вид - на голову выше и вдвое шире в плечах. Когда прозвучал сигнал к началу, Филиску стало ясно: его ведут на заклание. Драться он умел, но против этого монстра его умения оказались жалки. Он едва успевал парировать сокрушительные удары, а его собственные казались не более чем докучливыми укусами слепня.
Поняв, что в честном кулачном бою ему не выстоять, Филиск отскочил на безопасное расстояние. По его телу пробежала судорога, кости с хрустом изменили форму, и вот на площадке уже стоял свирепый Кринос, облаченный в мех и мышцы. Противник, видя это, медлить не стал - его собственное превращение было стремительным и яростным. Началась настоящая битва зверей.
Филиск атаковал первым, обрушив когтистую лапу на правую руку оппонента. Тот ответил мгновенно: могучим броском прижал его к столбу, служившему опорой. Задыхаясь под грузом тушки, Филиск изловчился и с силой выбросил вперед обе задние лапы. Удар пришелся в грудь, и рыжий гигант с присвистом отлетел на несколько метров. Пока тот тряс головой, пытаясь отдышаться, Филиск был уже над ним. Он вцепился оскаленной пастью в шею противника, пригвоздив его к земле своими ручищами.
Исход стал очевиден. Пронзительный рев горна, разорвавший воздух, приказал прекратить бойню. Послушный приказу, Филиск разжал челюсти, отступил шаг, его тяжелое дыхание постепенно утихало.
Так юный Филиск прошел этап Обряда Перехода.
Месяц подготовки в стае под руководством Теурга - того самого седого деда по имени Отрейд - и Филиск уже знал историю возникновения Гару, о слугах Вирма, вызубрил наизусть законы Литании.
Шли годы. Филиск из мальчика превращался в юношу, учась совладать со своим проклятием, выучил речь. Он умел обращаться в Кринос для поединков, в Люпуса - для вылазок, и лишь форма Гиспо была ему ненавистна; за все время он использовал ее лишь дважды, когда конфликты между сородичами доходили до драк. Тренировки были жестокими, и не все их выдерживали.
По окончанию всех учений, состоялась церемония. Теурги вырезали на его спине метки, засыпали их пеплом, знаменуя завершение перехода.
Роковой день
Когда Филиску исполнилось 26, он изучил соответствующие дары и как Арун своей стаи отправлялся на ночную охоту живя как все подобающие гару в своем племени.
Отбившись от преследовавшей его стаи - что было в его духе, - Филиск вдруг уловил в воздухе незнакомый, тревожный запах. Обернувшись, он заметил в сумраке леса два мелькающих силуэта. Любопытство, сильнее инстинкта самосохранения, заставило его двинуться по их следу.
Дорога привела его к чужому временному лагерю, где он насчитал более десятка незнакомых ликантропов. Вскоре по обрывкам гортанной речи он понял, что имеет дело с оборотнями из проклятого Танца Черной Спирали. Приняв облик хомидов, чужаки вели протяжную, неторопливую беседу. Притаившись в скрадке, Филиск услышал жуткие подробности их планов: чужаки замышляли устроить кровавую бойню в его поселении.
Но предательский хруст ветки под его же ногой выдал присутствие шпиона. Мгновенно сорвавшись с места, Филиск стремглав бросился прочь, к дому, где, задыхаясь, выложил все услышанное своей стае, уже готовившейся отчитать его за самовольную отлучку.
Весть мигом долетела до Филадокса, а после и до Вожака тогда все племя перешло к обороне.
Следующая ночь не принесла покоя. Никто не спал, все жили в тягучем ожидании битвы. Стая Филиска затаилась у входа в поселение, часами вглядываясь в непроглядную тьму. Когда сомнения и мысли о ложной тревоге уже начали одолевать всех, из лесной чащи возник отряд Спирали - все в свирепом облике гиспо. Другая засада встретила их первой, и в следующее мгновение в кровавую мясорубку врезалась и стая Филиска.
Превратившись в криноса, он обрушил свою ярость на ближайшего ликана. После короткой, ожесточенной схватки тот, получив рану, бросился бежать. Охваченный пылом, Филиск ринулся вдогонку. Окровавленное существо рухнуло на землю, не пройдя и двух миль. Вскоре Филиск нашел его - тяжело дышащую тушу. Приняв облик хомида, он склонился над поверженным врагом, и с тихим стоном ярости его кулаки обрушились на беззащитное лицо. А после - вцепился в горло и душил, пока биение жизни под пальцами не прекратилось. Так он впервые убил сородича по проклятию. И в его душе не было торжества - лишь леденящий страх, горькая обида и всесокрушающая ярость от осознания, что ему подобные способны на такое зверство.
Вернувшись в поселение, он застыл перед картиной последствий бойни. Повсюду были раненые соплеменники, а нападавшие лежали бездыханными. С окровавленными руками и торсом он брел по опустевшим переулкам, пока у входа в родную хижину не увидел Марселлу. Девушка сидела, сгорбившись, и ее плечи сотрясали беззвучные рыдания.
- Что случилось? - хрипло спросил Филиск.
Она подняла на него залитое слезами лицо и в истерике выкрикнула: - Они убили его! Убили Вальзера!
Войдя в дом и отбросив завесу, он замер на пороге. Внутри, в торжественном и страшном безмолвии, лежало тело отца. Ни единой эмоции не дрогнуло на его лице - тот же окаменевший ужас, что охватил его когда-то, когда отец расправился с матерью. Молча, со странной тщательностью сложив на груди Вальзера его холодные руки, Филиск поднялся в свою комнату и рухнул в забытье.
Утро застало его пустующую хижину. Тела отца не было. В поисках ответов он побежал на центральную площадь, где вожак Филадокс обращался к собравшемуся племени.
Заметив Филиска, старейшина подозвал его жестом и возвел голос:
- Вот он, наш провидец! Герой, что одним разведал логово жалких тварей! Благодаря ему мы сегодня стоим здесь, победители!
Филиск неловко замер перед толпой, глядя на сияющие радостью лица сородичей. Но торжественные ноты в голосе вожака сменились похоронными.
- Но есть в этой победе и горькая цена! Мерзавцы успели унести жизни наших братьев! Так выпьем же! Выпьем за их честь, за их отвагу!
В тот миг в Филиске вскипела такая ярость, какой он прежде не ведал. Он ждал скорби, тихого, пронзительного горя по павшим. Но, окидывая взглядом толпу, он не увидел ни одного лица, искаженного утратой. Лишь пьяный угар победы.
И спустя месяц после инцидента, после долгих решений Филиска удостоили звания Фостерна заработав уважение среди народа.
Ничто не остается без последствий
Спустя год одним безмятежным утром, когда ничто не предвещало беды, Филиск направился к хижине Теурга, чтобы обратиться к старцу за советом. Но, подойдя к самому входу, он замер, услышав приглушенные, но полные отчаяния голоса. Из щелей в стене доносился разговор, который ему слышать не полагалось.
«Каэрн умирает! Дыхание его слабеет с каждым днем! А эти слепцы-шаманы твердят, что все в порядке!» - это был голос Теурга, срывавшийся от ярости и бессилия.
«Тише, старик! Эти слова - словно яд...» - ответил ему другой голос, приглушенный капюшоном.
Сердце Филиска упало. Каэрн, тотем племени, источник его силы и связи с духами... умирал? Не в силах вынести более этой тайны, он отшатнулся от хижины и беззвучно скрылся в лабиринте поселения.
Найдя своих сородичей, он, запыхавшийся, пересказал им страшные слова Теурга. Но вместо тревоги и поддержки он увидел лишь нахмуренные брови и холодные взгляды.
«Ты лжешь, Филиск, - отрезал один из них. - Иль бесы наслали на тебя дурные видения? Старец Отрейд - столп нашей веры, а ты пытаешься очернить его?»
На следующее утро, едва первый луч солнца коснулся земли, в его жилище ворвалась толпа. Во главе с мрачным Теургом они выволокли его, не дав даже опомниться ото сна, и поволокли на центральную площадь.
Под гул толпы, чье настроение быстро превращалось из любопытства в гнев, вышел Вожак.
«Сородичи! - его голос был громким, но фальшивым. - Филиск, в ком мы растили воина, осмелился осквернить самое святое! Он шепчет, будто Великий Каэрн умирает! Будто наш Тотем болен!» Он нервно вышагивал по кругу, указывая на пригвожденного к землю унижением юношу. «Эта ложь - яд, который отравляет корни нашего племени!»
Он остановился, выпрямившись, и его голос стал театрально-скорбным: «Я не позволю порочить честь наших предков!»
Несколько минут длилось публичное унижение, под аккомпанемент ропота и проклятий толпы. И наконец, Вожак воздел руки, и воцарилась зловещая тишина.
«ИЗГНАН! - прозвучал приговор, раскатистый и окончательный, как удар грома. - Да будет он изгнан из стаи, как паршивый шакал! Пусть духи леса судят его!»
Слово «Изгнан» навсегда впилось в память Филиска, обжигая больнее любого клинка. Его самый страшный кошмар стал явью. Ему не дали ни слова оправдания, ни возможности попрощаться с теми немногими, кто был ему дорог. Под градом камней, плевков и проклятий его вытолкали за ворота поселения.
Одна лишь мысль не оставляла его: предательство было двойным. Теург, которого он почитал, не только солгал племени, но и сломал ему жизнь, чтобы сохранить свою тайну. И племя, его стая, предпочла слепую веру - правде.
Собрав последние силы, Филиск обратился в Люпуса. И уже не юноша, а раненый зверь, он ринулся прочь, в глухую чащу, унося в сердце не тоску, а леденящую ненависть - и к тем, кто его изгнал, и к тому, кем он был вынужден стать.
Приговоренный к странствиям
Деваться тому было некуда поэтому тот вновь возвратился в место где был рожден в город Нётхел. Дом его детства был давно продан. Не зная, куда податься, он вернулся в Нётхельский лазарет и выпросил себе койку. Так взрослый Филиск прожил там до 28. Но тоска разъедала его изнутри. По ночам он уходил за стены города и выл на луну, понимая, что жизни среди людей ему нет. А вместе с тоской росло отвращение к собственному племени, изгнавшему его.
Сняв небольшую хижину, он в пьяном угаре дал себе клятву: истребить себе подобных за свое изгнание. В припадке ярости он обращался в Кринос и крушил все вокруг в своей скромном жилище. Соседи, не выдержав, вызвали стражу. Стражи, увидев чудовище, направили на него алебарды. Филиск, видя угрозу, взмахом когтистой лапы ранил двоих и, взметнувшись на крышу, навсегда покинул стены города.
Три ночи он скитался по лесу, пока не вышел к маленькой деревушке, затерявшейся в трех милях от шумного порта. Найдя пристанище и подрабатывая в местном лазарете, он сумел на время обрести подобие покоя. Но это была лишь передышка, затишье перед новой бурей. Тоска и ярость, вызванные изгнанием, разъедали его изнутри. Он отчаянно жаждал обрести дом среди себе подобных, но одна лишь мысль о них вызывала приступ ненависти - горькое воспоминание о предательстве.
В один роковой день когда Филиску уже было 29 на деревушку обрушилась беда: ее атаковала орда разбойников. Дома полыхали, воздух звенел от криков и звонкого металла. Филиск, скованный страхом выдать свою природу, оставался в тени, не в силах вмешаться. Он собрал уцелевших жителей в подвале лазарета, и, дождавшись затишья, вышел на разведку - и столкнулся нос к носу с мародерами, деловито складывавшими награбленное.
«Поглядите, братцы, сам на шашлык пожаловал!» - прорычал один из них, и толпа обернулась.
И тут в Филиске что-то надломилось. Страх перед раскрытием был сметен яростью, копившейся все эти годы. С бесцеремонной жестокостью, которую он так долго в себе подавлял, он обратился в Кринос. Последовали быстрые, сокрушительные удары. Те, кто стоял сзади, увидев, как их товарищи падают под когтями огромного существа, в ужасе бросились прочь.
Так Филиск совершил свой подвиг, но цена его оказалась высока. Увидев в нем чудовище, те, кого он только что спас, смотрели на него со страхом и омерзением. Осознав это, он развернулся и бросился прочь - к порту, подальше от любопытных глаз и разоблачения.
Добравшись до причала, он в отчаянии кинулся на первый попавшийся корабль, готовый на любой труд ради места в трюме. Судно направлялось в Заокеанье - неведомые ему земли, о которых он лишь слышал обрывки рассказов от местных купцов. Капитан, нуждавшийся в сильных руках, с удовольствием взял его в команду, пообещав обучить языку Амани в обмен на тяжелый труд. И когда корабль отчалил, унося его от прошлого, Филиск стоял на корме и смотрел на удаляющийся берег, не зная, ждет ли его впереди новое изгнание или новая судьба.
ООС Информация
1. Имена, прозвища и прочее: Филиск
2. OOC Ник (посмотреть в личном кабинете): 9mice
3. Раса персонажа: Ликантроп
4. Возраст: 30 ( на момент прибытия )
5. Внешний вид :
6. Характер (из чего он следует, прошлое персонажа):
Отчужденность и холодность: Следствие холодного, формального отношения матери и жестоких уроков отца. Он с детства научился подавлять эмоции, что проявилось в его реакции на смерть матери - кратковременная вспышка горя, быстро сменившаяся пустотой.
Внутренний конфликт между человеком и зверем: Его истинная, добрая натура тянется к знаниям, спокойствию и природе (в ее гармоничном аспекте), но его происхождение и проклятие заставляют его быть воином, подчиняться звериной ярости. Он ненавидит часть себя самого.
Недоверие и предательство: Ключевое событие его жизни - изгнание из племени Вольдры. Он стал изгоем дважды: сначала среди людей из-за своей природы, а затем и среди своих же сородичей. Это породило в нем глубокую обиду, ненависть и недоверие ко всем сообществам.
7. Таланты, сильные стороны:
Знает толк в деньгах, бережен с ними.
Прирожденный целитель: С юных лет проявил талант к медицине. Стал высококлассным хирургом, способным проводить сложные операции. Это его "человеческая", созидательная сторона.
Адаптивность и выживание: Несмотря на все удары судьбы, он продолжает искать свой путь. Он смог вернуться в человеческое общество, найти работу, а когда все рухнуло - отправиться в новые земли. Он - вечный странник, приговоренный к выживанию.
Просыпаться без церемоний - Как только того разбудят, без лишних слов поднимется ведь тот момент всегда ему напоминал об изгнании.
8. Слабости, проблемы, уязвимости:
Эмоциональная уязвимость и тоска: Глубоко внутри он отчаянно жаждет дома, принадлежности и семьи, но вся его жизнь - это череда потерь. Эта тоска разъедает его изнутри.
Социальное отчуждение: Он не свой ни среди людей, ни среди Гару. Люди видят в нем монстра, а сородичи его изгнали. Это обрекает его на одиночество.
Импульсивность и склонность к бегству: В критических ситуациях он часто действует импульсивно (клятва истребить сородичей в пьяном угаре, бегство на первый попавшийся корабль), не имея четкого плана.
Тяжело заснуть - Боится засыпать ожидая что на утро его ждет неприятная весть все время напоминающая об Изгнании.
9. Привычки:
Подавление эмоций: Он привык скрывать свои истинные чувства под маской холодности или профессиональной собранности.
Цикл ярости и раскаяния: Его жизнь состоит из периодов относительного спокойствия, которые прерываются вспышками неконтролируемой ярости, за которыми следует новое изгнание и скитания.
10. Мечты, желания, цели:
Осознанная, Провозглашённая Цель: Истребить себе подобных. Это его клятва, его миссия. Эта цель придаёт его скитаниям направление, оправдывает его существование как орудия возмездия. [ В процессе ]
Реальная, Неосознанная Цель: Найти причину, чтобы НЕ исполнять свою клятву. Его бегство - это не путь к мести, а бегство от неё. Подспудно он ищет в новом месте, в новых людях нечто, что заставит его усомниться в своей ненависти. Он ищет искупления и альтернативы самоуничтожению через месть. [ В процессе ]
Мечта обрести племя, семью, где его примут целиком - и человека, и зверя. Эта мечта была самым светлым, что у него было в племени Вольдры, и она была растоптана публичным изгнанием, поэтому он вновь хочет почувствовать те моменты.
11. Языки:
1. Скральдсонский
2. Мерфунский
3. Амани
4. Высшая Речь (устная и письменная (глифы) )
Проклятый Информация
12. Племя: Вольдра
13. Порода: Хомид
14. Архетип: Арун
15. Дух-покровитель: -
16. Харано: 3-4
17. Дары
| Ранг | Покровительство | Племя | Порода | Полученные на ивентах |
| Клиат | Заточенные когти Ночь перед боем | Когти Севера Стойкость Героя | Первобытное ремесло Братья меньшие | - |
| Фостерн | Надлунные прыжки | Отметить Врага | Шёпот ведьм | - |
| Адрен | - | - | - | - |
Последнее редактирование:
