- Сообщения
- 1 408
- Реакции
- 780
Имя: Анджело Ди Лутто.
ООС-ник: pierdolek
Возраст: 27
Раса: Человек | Флор
Внешний вид: Мужчина с выразительными чертами лица: четкие скулы, ровный нос, аккуратная темная борода. Его длинные волосы были зачесаны назад, но несколько прядей выбивались на лоб. Весь его облик пронизывал спокойный, но ледяной и невероятно внимательный взгляд..
Характер: Основные черты характера: импульсивность, упрямство, высокий интеллект и наблюдательность. Склонен к сарказму и принятию решений на эмоциях, но при необходимости способен к стратегическому планированию. Жизненный опыт способствовал взрослению - теперь он берет на себя ответственность и руководствуется понятием справедливости. Важную роль в его самоопределении играет преданность узкому кругу близких людей, ради которой он готов идти до конца, невзирая на последствия.
Таланты, сильные стороны: Наблюдательность, решительность, стратегический склад ума, хорошие навыки фехтования и развитая реакция.
Недпостатки, слабые стороны: Импульсивность, тяжёлая самоотверженность, упрямость, потеря объективности из-за личных привязанностей или чувства вины.
Привычки: Саркастичные комментарии. Нервничая стучит пальцами и поправляет перчатки. Хмурит брови, когда задумчив или раздражен.
Мечты, желания, цели: Раскрыть свой инженерный талант и использовать его на пользу другим, при этом прославляя свое имя.
— Анджело Ди Лутто —
Воздух в столовой был густым от запаха жареного хлеба и чеснока. Лучи утреннего солнца пробивались через свинцовые стекла окна, выхватывая из полумрака лица собравшейся семьи Ди Лутто. Тринадцатилетний Анджело, чьи чёрные непослушные волосы отражали его характер, не ел. Он увлечённо сооружал из ножей и вилки хлипкий желоб, пытаясь заставить кусок хлеба катиться по лезвиям. Его взгляд был прикован к этому нехитрому механизму.
— Анджело! — Голос отца, Марко Ди Лутто, прозвучал строго. — Опять твои эксперименты? Убирай.
Анджело вздрогнул, и конструкция рухнула. Он встретился взглядом с отцом - усталым мужчиной, который сам построил своё дело.
— Я здесь, отец, — пробормотал он, убирая столовые приборы.
— Он, как всегда, строит мельницы из ложек, — усмехнулся старший брат, семнадцатилетний Риккардо. Практичный и обстоятельный, он уже вовсю помогал отцу.
— Лучше мельницы, чем счёт чужих монет, — парировал средний брат, Лоренцо. Мечтательный и тихий, он часто вступался за Анджело.
Их мать, Сильвия, покачала головой, но в её глазах читалась улыбка. Она была художницей, чьи эскизы украшений ценились покупателями.
— О чём же сейчас размышлял? — спросил Марко. — Как испортить хорошие ножи?
— Я думал о колодце во дворе, — выпалил Анджело, и его глаза загорелись. — Ведро тяжёлое, ворот скрипит. Если сделать колесо побольше, с ручкой, как у мельницы, крутить было бы легче!
Риккардо фыркнул:
— И кто будет делать твоё колесо? Столяру платить? Проще нанять человека.
— Но это же неэффективно! — вспыхнул Анджело. — Можно же сделать проще и лучше!
— Наш бизнес держится на том, чтобы изделия были качественными, — ответил Риккардо. — А не на улучшении каждого колодца.
Анджело сжал кулаки под столом. Ему было обидно, что его идеи не принимают всерьёз.
— Хватит, Риккардо, — мягко сказала Сильвия. — Пусть мальчик интересуется.
— Дядя ведь тоже с механизмами работает, — поддержал Лоренцо. — Он собрал камнедробилку, ту, что помогает сырые ресурсы очищать.
Марко вздохнул.
— Работа с механизмами — дело неблагодарное, — сказал он, глядя на Анджело. — Сломалось - винят тебя. Наша работа надёжнее.
— Но я не хочу торговать! — вырвалось у Анджело, и его упрямый подбородок задрожал. — Мне не интересны камни. Мне интересно, почему тележное колесо крутится, а если кривое - то бьётся! Я хочу это понимать!
Он вскочил с места.
— Вот! — он схватил щипцы для угля. — Простой железный прут, но его согнули - и он работает! А ваши украшения просто лежат!
В столовой повисла тягостная тишина. Анджело понял, что зашёл слишком далеко.
Марко поднялся, подошёл к сыну и забрал щипцы.
— Мир не делится на полезное и бесполезное, — сказал он твёрдо. — Успех - в балансе. Баланс между красотой и расчётом.
Он положил руку на плечо Анджело.
— Твоя страсть - это дар. Но дар без терпения - что механизм без смазки. Скрипит и ломается. Учись ладить с людьми.
С этими словами отец вышел. Завтрак был окончен.
Анджело стоял, глядя в пол, и чувствовал стыд и злость. Он был достаточно умен, чтобы понять отца, но его натура не сдавалась. Он посмотрел на свои руки в царапинах и следах от смолы. Его мир был миром простых вещей, и он поклялся себе, что однажды докажет всем, что даже исправленная дверная петля может быть важнее самого красивого украшения.
Анджело стукнул молотком по медной пластине, и звонкий удар отозвался в его маленькой мастерской, устроенной в бывшей кладовке. Ему было уже пятнадцать, и его мечты разрослись вместе с ним. Теперь он грезил не просто об улучшении колодцев, а о создании сложных механизмов, которые принесли бы ему состояние, славу и красивую жизнь, полную дорогих вещей и всеобщего признания.
— Анджело! Спускайся! — донёсся снизу голос матери.
В гостиной собралась вся семья. Отец, Марко, с важным видом разглаживал рукой стопку бумаг. Лицо матери, Сильвии, выражало лёгкую тревогу. Риккардо выглядел довольным, Лоренцо - задумчивым.
— Договоры подписаны, — объявил Марко, когда Анджело устроился на подоконнике. — Для Риккардо - со старшей дочерью торговца тканями. Для Лоренцо - с девушкой из семьи преподавателей. Обе партии выгодны и укрепят наши связи.
Анджело лишь покрутил в пальцах запылённую шестерёнку, которую принёс с собой. Его это касалось так же мало, как и полёт мух за окном.
— А для нашего мечтателя, — Марко посмотрел на младшего сына, — мы присмотрели невесту. Дочь владельца крупной строительной артели. Семья небогата по меркам аристократии, но влиятельна в своём кругу. Дело перспективное.
«Строительная артель», — мысленно усмехнулся Анджело. Его мозг сразу же нарисовал картины: подъёмные краны его конструкции, усовершенствованные леса. Этот брак мог стать трамплином для его инженерных проектов. Стратегически - разумно. Но сама идея, что его будущее решают за него, вызывала внутренний протест.
— Поздравляю, — сказал он сухо, глядя в окно. — Вы всё продумали. Как всегда.
— Анджело! — упрекнула мать.
— Что? — парировал он, и в его голосе зазвучал привычный уже сарказм. — Я должен упасть в обморок от радости? Вы же не спросили, хочу ли я жениться на дочери каменщика.
— Не каменщика, а уважаемого мастера! — поправил отец, хмурясь. — И мы всегда действуем в интересах семьи. Честность и справедливость по отношению к своим - наш фундамент. Ты это знаешь.
И Анджело знал. Он видел, как отец справедливо делил доходы, а мать помогала заболевшим работникам. Он перенимал это, ценя честность превыше показной вежливости. Но его сердце, пылкое и своевольное, рвалось к другому.
— Я не против, — отозвался он, наконец, заставляя себя успокоиться. — Если её приданое включает доступ к чертежам и мастерским, это может быть полезно.
Поднявшись к себе, он отодвинул лежавший на столе томик стихов - подарок Лоренцо. Рядом лежали его сокровища: потрёпанные трактаты по механике, схемы подъёмных механизмов и свойствам материалов. Художественные произведения были для него лишь красивым отдыхом. Настоящую пищу для ума давали научные фолианты. Он взял в руки незаконченную модель тележки с часовым механизмом. Замысловатая система шестерёнок и пружин должна была, по его задумке, позволить ей катиться самостоятельно некоторое время. Его амбиции были сильнее, чем интерес к какой-то невесте. Семья думала о выгодных браках, а он - о том, как его изобретения перевернут мир и обеспечат ему ту самую роскошную жизнь, о которой он грезил. Пусть пока это были лишь мечты, но в них было куда больше огня, чем в холодном расчёте брачного контракта.
Свист тренировочных шпаг нарушал дневной покой во дворе дома Ди Лутто. Анджело, сжав в руке эфес, старался повторять движения учителя фехтования, синьора Вальтера. Нанять профессионального фехтмейстера - такое решение отец и братья считали разумным. Особенно для младшего в семье, который то и дело таскал с собой дорогие инструменты по сомнительным районам города.
— Не отступай, юноша! — командовал Вальтер, легко парируя его выпад. — Держи дистанцию! Ты не на чертеже стоишь!
Анджело морщился. Его сознание, привыкшее к точным линиям и расчетам, с трудом справлялось с необходимостью мгновенных решений. Но тело странным образом слушалось лучше, чем он ожидал.
Когда Вальтер пошел в атаку, Анджело почувствовал знакомое странное ощущение - легкий холодок внутри, будто глотнул ледяной воды. Руки учителя на мгновение дрогнули, а по телу пробежала судорога. Атака потеряла силу, и Анджело успел сделать ответный выпад. [Озноб]
— Неплохо, — проворчал Вальтер, отступая. — Сегодня достаточно.
Вернувшись в комнату, Анджело отложил шпагу и взял свой механический пазл. Пальцы двигались привычно, но мысли возвращались к тому моменту на тренировке. Опять этот холодок. В прошлый раз учитель списал всё на сквозняк, но сегодня во дворе стоял полный штиль.
Он попробовал вызвать это ощущение снова - сосредоточился, представил холод. Ничего не вышло. Получалось только в бою, когда некогда было думать.
Анджело пожал плечами и принялся собирать пазл. Какая разница, почему это происходит? Главное, что помогало в фехтовании. А значит, и отец с братьями останутся довольны его успехами. Остальное его мало волновало - куда интереснее была незаконченная схема подъемного механизма, ждавшая его на столе.
Анджело Ди Лутто в девятнадцать лет был тем, кого матери с дочерьми замечали на улицах Эирини. Резкие черты лица, подчеркнутые аккуратной тёмной бородкой, прямой нос и длинные чёрные волосы, которые он теперь откидывал со лба с отточенным жестом - всё это создавало образ, который он сам тщательно выстраивал. Следить за внешностью было не просто обязанностью, но и приятным инструментом. Он ловил на себе взгляды, особенно женские, и это тешило его самолюбие.
Отказ от брака по расчету дался ему неожиданно легко. Родители, хоть и ворчали, в итоге сдались. «Я пока не готов, — твердил он. — Мои изобретения требуют всего внимания. Как я могу думать о семье, если ещё не состоялся?» В этом был резон, и Марко Ди Лутто, сам строивший своё дело, не мог с этим поспорить.
Большую часть дней Анджело проводил в своей мастерской, заваленной чертежами, инструментами и странными механическими прототипами. Учитель, пожилой инженер, приходил трижды в неделю, объясняя основы механики и сложные расчёты. Но главные открытия Анджело делал сам, изучая книги и исписывая листы собственными эскизами. Он бредил созданием чего-то важного - механизма, который бы облегчил труд в порту или в мастерских.
В редкие часы отдыха он выходил в свет, но не для шумных пирушек, а для своеобразной игры. Он любил появляться в людных местах, ловить на себе взгляды, обмениваться парой фраз с какой-нибудь заинтересованной девушкой, а затем, видя её ожидание, холодно отворачиваться. Это была забава, подтверждающая его власть над их вниманием.
И лишь одна особа нарушала этот ритуал. Её звали Лия. Дочь владельца небольшой переплетной мастерской, она не обладала ни знатным происхождением, ни богатством. Но в её глазах светился живой, пытливый ум. Они познакомились почти случайно, в саду у общего знакомого, заговорив о недавнем городском празднике с механическими куклами. С тех пор их встречи стали регулярными, но ни он, ни она не рассматривали друг друга как потенциальную пару. Между ними установилась странная, но комфортная дружба с элементами лёгкого, ни к чему не обязывающего флирта.
В тот день Анджело ждал её у фонтана на одной из тихих площадей. В руках он вертел маленький, хитроумный механизм - прототип самозакрывающейся дверной защёлки.
— Опять твои безделушки? — её голос прозвучал сзади.
Он обернулся. Лия стояла, улыбаясь, в простом, но опрятном платье. В её руках была не книга, а корзинка с яблоками.
— Они не дают мне скучать, — парировал он, прятая механизм в кармон. — А что у тебя?
— Яблоки с нашего сада, — ответила она, протягивая ему плод. — Держи, инженер. Может, подкрепишься перед великими открытиями?
Они начали прогулку, и разговор сразу же оживился. Анджело, обычно скупой на слова с другими, с Лией делился идеями. Он рассказывал о проблеме, с которой столкнулся в своём новом проекте - подъёмном кране для мастерской.
— Понимаешь, вроде всё верно, но конструкция шатается, — говорил он, жестикулируя. — Никак не могу найти, где ошибка.
— Может, земля под ним непрочная? — задумчиво сказала Лия. — У нас во дворе стол для сушки кожи тоже просел, пока папа не подложил плоские камни. Говорит, основание всегда важнее, чем то, что сверху.
Анджело остановился и посмотрел на неё с искренним удивлением. Эта простая, но практичная мысль не приходила ему в голову. Он был поглощён расчётами, забыв о банальном фундаменте.
— Ты… права, — вырвалось у него.
Лия рассмеялась.
— Нет, просто я иногда смотрю на вещи проще. Не все задачи решаются по формулам.
Их общение текло легко и непринуждённо. Она могла подшутить над его излишней серьезностью, он - над её практичной смекалкой. Иногда их разговор напоминал лёгкий флирт, но без намёка на романтический подтекст. Это была своеобразная интеллектуальная игра, которая манила его куда сильнее, чем мимолётные увлечения другими.
Проводив её до поворота, Анджело медленно пошёл назад. В кармане он снова нащупал маленький механизм. Мысли о кране отошли на второй план, уступив место лёгкому послевкусию от их встречи. Лия была как глоток свежего воздуха после душной мастерской - непритязательная, ясная и по-своему мудрая. И хотя ни он, ни она не видели в их дружбе ничего, кроме приятного времяпрепровождения, Анджело ценил эти моменты отстранённой лёгкости.
Анджело стукнул молотком по медной пластине, поправляя кривой изгиб. Ему шёл двадцатый год, и его мастерская окончательно превратилась в лабиринт из чертежей, инструментов и полуразобранных механизмов. Последние месяцы он потратил на изучение систем рычагов и блоков, пытаясь усовершенствовать конструкцию портового подъёмника. Учитель хвалил его за усердие, но Анджело чувствовал - до настоящего прорыва ещё далеко.
Дверь в мастерскую скрипнула.
— Опять губишь зрение в полумраке? — раздался весёлый голос Лии.
Он обернулся. Она стояла на пороге, держа в руках две кружки с парящим травяным чаем.
— Решила, что тебе нужен перерыв, великий изобретатель.
Анджело ухмыльнулся, откладывая молоток.
— Если я такой великий, почему этот проклятый механизм всё ещё не работает?
— Может, потому что ты слишком серьёзно ко всему относишься? — подойдя ближе, она протянула ему кружку. — Вот представь, что твой подъёмник - это упрямый ослик. Иногда его нужно не заставлять, а уговаривать.
Он фыркнул, но улыбка не сходила с его лица. Эти лёгкие, ни к чему не обязывающие встречи стали для него островком нормальности. Их дружба была простой и комфортной, как старая перчатка - с подшучиваниями, спорами и лёгким флиртом, за которым не стояло ничего, кроме привычной игры.
— Ослы, кстати, куда умнее, чем кажется, — парировал он, принимая кружку. — В отличие от некоторых…
— Ой, да? — она подняла бровь, делая вид, что обижена. — А я-то думала, что я твой единственный ценитель гениальных идей. Видно, зря чай носила. Может, тебе найти какую-нибудь кисейную барышню, которая будет восторгаться твоим хмурым видом?
Шутка была обычной для их общения, но сегодня почему-то задела его. Возможно, от усталости, а может, оттого, что её слова невольно напомнили ему о тех, кто видел в нём лишь красивую картинку. Его лицо на мгновение стало серьёзным, и он недовольно нахмурился. [Озноб]
В ту же секунду Лия вздрогнула и поёжилась, словно от внезапного порыва холодного ветра.
— Фу! — воскликнула она, потирая руки. — От тебя прямо холодом потянуло. И взгляд у тебя, право, тяжёлый… Нахмурился, и будто в комнате зима наступила.
Анджело удивлённо моргнул. Холода он не чувствовал.
— Это, наверное, сквозняк из окна, — пожал он плечами, снова заставив себя улыбнуться. — Или тебе просто показалось.
— Наверное, — неохотно согласилась Лия, но ещё раз с опаской посмотрела на него. — Смотри у меня, не напускай слишком сильно свою серьёзность. А то замёрзну.
Он лишь покачал головой, списывая всё на усталость и игру воображения. Мысль о том, что это как-то связано с ним, даже не пришла ему в голову. В его мире, подчинённом законам механики, не было места таким странностям.
Ему шёл двадцать второй год, а давление семьи только усиливалось. За ужином Марко Ди Лутто положил нож и посмотрел на младшего сына прямо и сурово.
— Анджело, хватит отнекиваться. Ты уже мужчина, а не мальчишка. Пора обзаводиться семьёй. Договор ещё в силе, и семья строителя ждёт нашего ответа.
Анджело отодвинул тарелку. Мысль о браке, о жизни с незнакомой женщиной, вызывала в нём тошнотворную тяжесть.
— Отец, мои изобретения…
— Твои изобретения могут подождать! — голос матери, Сильвии, прозвучал устало. — Мы не просим тебя бросить твои механизмы. Мы просим тебя выполнить долг перед семьёй.
— Долг, — с горькой усмешкой повторил Анджело. — Хорошо. Я подумаю.
Он встал из-за стола, не дожидаясь конца ужима. Ему нужно было воздуха. Ему нужно было увидеть Лию.
Их дружба оставалась единственным убежищем. Лёгкие разговоры, подшучивания, её способность видеть мир проще - всё это спасало его от давления семейных ожиданий. Он направился к их обычному месту встречи у старого фонтана на окраине района, уже представляя, как будет жаловаться ей на родителей, а она посмеётся и найдёт слова, чтобы его успокоить.
Но Лия не пришла.
Он прождал больше часа, сначала с нетерпением, потом с нарастающим раздражением. «Могла бы и предупредить», — ворчал он про себя, возвращаясь домой. Это было на неё непохоже. В их негласных правилах было сообщать, если один не мог прийти. Неприятное чувство досады и лёгкой обиды поселилось в нём на всю ночь.
На следующее утро её снова не было. К полудню тревога стала звенящей. Он отправился в переплетную мастерскую её отца. Дверь была закрыта, ставни опущены. Сосед, выносивший мусор, на вопрос Анджело покачал головой, и лицо его стало мрачным.
— Ты про Лию? Не слышал? В ту ночь её не стало. Какой-то пьяница… спутал с кем-то. Толкнул, она упала, головой о камень… Случайность, дурацкая случайность.
Слова повисли в воздухе, не находя отклика в сознании Анджело. Он не понял. Не поверил. Это была какая-то абсурдная ошибка, нелепая шутка. Как механизм, который ломается не от перегруза, а от того, что на него села муха. Так не бывает.
Он кивнул, развернулся и ушёл. Осознание пришло позже, ночью, когда он в полной тишине своей комнаты представил эту картину. Яркую, живую, умную Лию - и тупой удар, падение, безмолвие. Нелепость. Бессмысленность.
Что-то в нём сломалось, как та медная пластина, которая не гнётся, а лопается от перегрузки. Внешне он почти не изменился. Но внутри всё стихло.
Он больше не спорил с родителями о браке. Он просто перестал реагировать. Его дни стали однообразными: с утра до вечера он занимался с учителем, затем уходил в мастерскую и погружался в чертежи так глубоко, что забывал о еде. Он шлифовал детали, проводил сложнейшие расчёты, строил модели. Механика была единственным языком, на котором мир ещё имел смысл. В ней была логика, предсказуемость. Если шестерёнка не крутилась, значит, была причина - заусенец, неправильный расчёт. Никаких дурацких случайностей.
Он также стал проводить больше времени с синьором Вальтером. Фехтование стало не просто упражнением, а необходимостью. В чётких, выверенных движениях, в свисте клинка, в физическом усилии он находил временное забвение. Он не искал в этом ни славы, ни защиты. Он просто заглушал внутреннюю тишину, которая стала громче любого шума. И с каждым днём его черты становились резче, взгляд - сосредоточеннее и холоднее. Он собирал себя заново, как сложный механизм, винтик за винтиком, но прежней лёгкости в нём уже не осталось.
Анджело исполнилось двадцать пять. Годы, прошедшие после смерти Лии, закалили его, как сталь в горне. Острая, режущая боль уступила место глухой, привычной тяжести. Он научился с ней жить. Эта тяжесть сделала его более внимательным, терпеливым. Теперь его раздражали резкость и бесцеремонность, особенно когда кто-то пытался переступить через его границы. Чувство справедливости, всегда в нём тлевшее, разгорелось ярче - он остро чувствовал несправедливость, особенно по отношению к тем, кто не мог за себя постоять.
Его спасением, якорем в бушующем море жизни, оставалась инженерия. Но теперь теория постепенно уступала место практике. Он начал с малого - с подарков своей семье. Это стало для него своеобразным ритуалом, тихой отдушиной.
Для отца, Марко, вечно подписывавшего горы бумаг, он сконструировал перьевую ручку с крошечным резервуаром, куда можно было залить запас чернил. Больше не нужно было постоянно макать перо в неуклюжую чернильницу. Отец, скептически осмотрев подарок, спустя неделю признался, что это гениальная мелочь.
Старшему брату, Риккардо, часто бывавшему в людных местах и на рынках, он преподнёс пояс с хитрым замком. Кошелёк или ключ теперь было практически невозможно стащить незаметно. Риккардо, обычно сдержанный на похвалы, хлопал его по плечу с редким одобрением.
Матери, Сильвии, он подарил небольшую музыкальную шкатулку. Когда она открывала крышку, крошечный механизм, приводимый в движение туго заведённой пружиной, исполнял нежную мелодию, которую она часто напевала, работая над эскизами. В её глазах Анджело увидел не только радость, но и тихую благодарность за то, что он снова находит в себе силы дарить что-то миру.
И для других родственников и слуг нашлись мелкие, но полезные безделушки: усовершенствованные пряжки, удобные держатели для свечей, самозатухающие масляные лампы. В каждом подарке была частица его души, его стремление облегчить быт, внести в него каплю совершенства.
В этих скромных творениях он нашёл новое утешение. Слава и богатство отступили на второй план. Главным стало видеть, как его механизмы, пусть и маленькие, приносят реальную пользу, делают жизнь близких чуть проще и приятнее. В этом был свой, тихий смысл.
Давление семьи поутихло. Помолвка, долгое время висевшая над ним дамокловым мечом, была наконец расторгнута. Родители невесты, устав ждать нерадивого жениха, нашли для дочки другой вариант. В их кругу, далёком от аристократических условностей, такой разрыв не был катастрофой. Для Анджело же это стало окончательным освобождением.
Жизнь медленно, но верно налаживалась. Шрамы на душе никуда не делись, но он научился с ними жить, найдя новую опору в точности расчётов, в лёгком шепоте шестерёнок и в тихой радости тех, кому он дарил свои изобретения. Он всё ещё был замкнут, редко улыбался, но в его мастерской снова пахло не пылью и одиночеством, а маслом, деревом и смутными, но уже не такими недостижимыми, надеждами.
Анджело стоял у окна своей мастерской, наблюдая, как дождь стучит по свинцовым подоконникам. Ему шёл двадцать шестой год, и в его жизни установилось хрупкое, но прочное равновесие. Рутину из изобретений и семейных обедов нарушил отец, пригласив его в кабинет после вечерней трапезы.
Марко Ди Лутто разлил по бокалам выдержанное вино и откашлялся.
— Сын, ты слышал о Заокеании?
Анджело кивнул. Слухи о новых землях за океаном будоражили город уже несколько месяцев. Говорили о бескрайних равнинах, полных дичи, о невиданных растениях и о возможностях для тех, кто готов рискнуть.
— Экспедиции набирают людей, — продолжил Марко, пристально глядя на сына. — Купцы, ремесленники, инженеры… Там можно начать всё с чистого листа. И я думаю, тебе стоит отправиться туда.
Анджело поднял бровь, но промолчал, давая отцу говорить.
— Здесь, в Эирини, ты всегда будешь в тени устоявшихся мастеров. Твои безделушки для семьи - это хорошо, но разве этого достаточно? — Марко сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание. — В новых землях тебе не придётся ни у кого просить разрешения. Ты сможешь строить мосты, проектировать дороги, создавать механизмы для новых поселений. Ты займёшь свою нишу. И прославишь нашу фамилию так, как не смог бы сделать здесь.
Анджело медленно покрутил в пальцах бокал. Мысли проносились в его голове с невероятной скоростью. Эирини… Город, где каждая улица, каждый камень напоминали ему о прошлом. О счастливых годах юности и о тяжёлой утрате. Здесь он нашёл утешение, но не исцеление. Здесь его изобретения оставались лишь «безделушками».
Он посмотрел на отца. В глазах Марко читалась не только расчётливость торговца, но и искренняя вера в его талант.
— Я согласен, — тихо сказал Анджело.
Марко, ожидавший сопротивления, откровенно удивился.
— Без пререканий?
— Без пререканий, — подтвердил Анджело. — Вы правы. Здесь мне тесно. Моим механизмам нужен масштаб. Новые земли… — он замолк, глядя в окно, за которым раскинулся знакомый, но внезапно ставший чужим город. — Там я смогу найти новое вдохновение.
Решение было принято почти мгновенно, и теперь, стоя в мастерской, он ощущал его правоту. Его взгляд скользнул по полкам с инструментами, чертежам, незаконченным моделям. Всё это было частью него, но пора было двигаться дальше.
Мысль о путешествии через океан не пугала его. Напротив, впервые за долгие годы он почувствовал прилив настоящего, живого интереса. Новые земли - это новые материалы, новые задачи, новые вызовы для его ума. Там не будет призраков прошлого. Там будет только будущее, которое он сможет построить своими руками, винтик за винтиком.
Анджело Ди Лутто смотрел в дождливое небо и улыбался - впервые за долгое время его улыбка была лишена горечи. Впереди был океан, неизвестность и бескрайние просторы для его механических чудес.
Врожденной дисциплиной будет Тьма, а приобретенной Трансфигурация.
Гибридной выйдет Некромантия.
Подмастерье:
[Фата-моргана] — в большинстве своем заклинание будет использоваться как вспомогательное. Создать штангенциркуль, увеличительное стекло и прочее.
[Кукловод] — основное заклинание для идей об “инженерно-некротических конструктах”.
[Срез] — заклинание, что будет использоваться и как вспомогательное, для проверки работоспособности изобретений, так и боевое.
[Ученик проклятий] — заклинание, что будет использоваться, в большей степени для охраны своих изделий от воров, дабы те, кто решат украсть изделие поплатились за это. Также будет использоваться как наказание для грубиянов, грабителей и воров.
Маг:
[Представление] — усиленная версия [Фата-моргана]. Необходима для тех же целей.
[Усиленный призыв] — усиленная версия заклинания [Кукловод]. Необходима для тех же целей.
[Живчик] — Заклинание исцеление. Дополнительное исцеление явно не будет лишним.
[Свой-чужой] Заклинание, которое будет использоваться для психологических и физических пыток, а также “наказания”, где “злодея” убивают его собственные товарищи.
МотивыПосле прибытия на новый континент главной задачей Анджело станет обустройство быта. Как практичный человек, он начнёт с поиска подходящего места для жилья и мастерской. Его первоначальные цели просты и понятны - помогать первым поселенцам, зарабатывать на жизнь честным трудом и поддерживать репутацию семьи Ди Лутто. Он планирует предлагать свои инженерные услуги - ремонтировать инструменты, создавать полезные механизмы и помогать в строительстве. Я хочу, чтобы становление Анджело как инженера происходило постепенно, в процессе игрового взаимодействия. Через выполнение заказов, общения с другими персонажами и решение практических задач он будет естественным образом развивать свои навыки и зарабатывать репутацию. Со временем проявятся его магические способности. Это может произойти двумя путями: либо другие маги заметят его дар, либо он сам столкнётся с необъяснимыми явлениями, которые пробудят его силу. Это станет переломным моментом, после которого его интересы частично сместятся в сторону изучения магии.
Попадание в новые земли
Сохранение магической литературыДля Анджело магия - это не мистическое искусство, а сложная система знаний, которую он воспринимает как естественную науку, однако еще не до конца изученную. Его инженерный ум ищет в магии закономерности, стремясь подчинить её строгим принципам. Он убеждён, что любые магические явления можно описать, измерить и воспроизвести при должном уровне знаний. Основой его подхода становится тщательное документирование всех исследований. Анджело будет вести подробные записи, где будет фиксировать каждое наблюдение, сравнивая с уже готовыми, доступными ему трудами предшественников. Такой подход позволит Анджело оставаться верным своим научным принципам, рассматривая магию не как нечто сверхъестественное, а как ценное дополнение к существующим знаниям.
Инженерно-некромантические конструктыС обретением первых некромантических знаний, Анджело обратит эти способности в практическое русло. Его первые создания будут простыми помощниками - безмолвными работниками для физического труда и неутомимыми ассистентами в исследованиях. Однако его инженерная мысль не остановится на простой механизации. Постепенно он начнёт преображать свои творения, заменяя утраченные конечности механическими протезами, вплетая стальные усиления вместо костей, создавая причудливые гибриды плоти и металла, где каждая деталь служит конкретной цели. Когда его мастерство достигнет достаточного уровня, а в мастерской появятся первые полноценные экземпляры, Анджело начнёт осторожно предлагать свои услуги другим магам. В обмен на ресурсы, знания или редкие материалы он будет готов предоставить им специализированных слуг - от выносливых носильщиков до боевых охранников. Эти сделки станут для него возможностью для развития, позволяя совершенствовать как собственные способности, так и конструкции своих созданий. Подобные предложения неизбежно привлекут внимание - как единомышленников, согласных с его подходом, так и ярых противников, видящих в его деятельности кощунство, из-за чего мужчине придаться работать более осторожно, попутно соблюдая некий свод правил или же кодекс по выбору основного ресурса своих созданий - тел.
Самопровозглашенный судьяАнджело не ищет мести за смерть Лии - он стремится к чему-то большему. Её гибель от руки случайного преступника открыла ему простую и страшную истину: мир полон людей, которые творят зло просто потому, что могут. И пока они остаются безнаказанными, чья-то ещё жизнь может оборваться так же бессмысленно. Эта мысль превратилась в убеждение, что такие люди - это болезнь, разъедающая общество. Вор, отнимающий последнее у бедняка, насильник, ломающий чужую судьбу, убийца, прерывающий жизни. Все они в его глазах не заслуживают снисхождения. Они гниль, которая портит всё вокруг себя. Если ранее младший сын Ди Лутто не имел средств для решения подобных случаев, то с открытием своих сил он получил возможность на прямую, самостоятельно, выносить приговор подобной черни.
Сохранение памятиУчитывая способности Анджело, вместе с его характером и амбициями он сам постепенно замечает, что все меньше похож на человека. Мужчина решает собирать свидетельства о погибших, расписывая и зарисовывая массовые ситуации смерти, о которых сможет узнать сам. Он аккуратно записывает все, что удается узнать - имена, обстоятельства смерти, последние слова, если они известны. Эти записи он иногда оставляет в людных местах: на лавке в парке, на подоконнике в трактире. Никто не обязан их читать, но кто-то всегда останавливает взгляд на пожелтевших страницах. Это не героический поступок, а простая прихоть. Пока он записывает, пока кто-то случайно прочитает - эти люди не исчезнут полностью. Его летопись это скромное сопротивление забвению, простая человеческая память против безразличия времени.
