Ее отец, Жан Люменнэр, был человеком дела, чьи руки, покрытые мозолями и прилипшей мукой, казались вырезанными из дуба. Мать, Мари, умерла, когда Шарлотте было пять лет, от лихорадки, и с тех пор главными женскими влияниями в ее жизни стали две вещи: мельница и песни странствующих бардов.
Мельница учила ее одному. Она рано поняла, что каждый мешок зерна, который крестьяне привозили на помол, — это маленькая история. В дырявом мешке бедняка можно было незаметно оставить пригоршню-другую, и никто не заметит. В тугих мешках зажиточных горожан или местного рыцаря часто звенели монеты, спрятанные на дне для верности. Шарлотта, маленькая и вертлявая, как речной воробышек, научилась ловко запускать руку в зерно и извлекать оттуда не только овес, но и пару флорингов. Это не было воровством в ее понимании — это была мельничная пошлина, негласный налог на ее сиротство и тяжелый труд. Она прятала свою добычу в трещину между камнями фундамента, и эта тайная сокровищница была ее первым большим секретом.
Но душа ее просила чего-то большего, чем пыль и монотонный гул жерновов. Этим большим стали песни. Иногда у мельницы останавливались бродячие музыканты, менестрели или покалеченные на войне солдаты, которые за ночлег и миску похлебки пели баллады о далеких странах, о любви и предательстве, о подвигах и коварстве. Шарлотта замирала, прижавшись спиной к теплому дереву стены, и впитывала каждое слово, каждую ноту. У нее не было лютни, но был голос — чистый и высокий, как птичий щебет. Она начала тихонько напевать, подбирая мелодии к стихам, которые сама же и сочиняла.
Ее первые произведения были о мельнице: о шепоте зерна, о гневе реки в половодье, о старом ворчун-отце. Потом она начала сочинять остроумные, едкие песенки о завсегдатаях мельницы — о скупом трактирщике, о горделивом оруженосце с ближайшего замка, о девушке, которая тайком бегала на свидания.
Так, между жерновами и монетками, между скрипом колес и звуками собственных песен, формировался характер Шарлотты. Она училась двум ремеслам: ремеслу выживания, где нужно быть ловкой и незаметной, и ремеслу барда, где нужно быть яркой и запоминающейся. Пока что эти два умения жили в ней раздельно.
Отрочество Шарлотты стало временем, когда два ее дара начали медленно и незаметно переплетаться, как лозы дикого винограда. Из угловатого ребенка она превратилась в девушку с пронзительными серыми глазами и быстрой, насмешливой улыбкой. Ее руки, сильные от постоянной работы с мешками, научились не только извлекать из чужих карманов монеты, но и нежно перебирать струны.
Поворотным моментом стала старая, потрепанная лютня. Ее забыл один из странствующих музыкантов, слишком увлекшийся местным вином. Музыкант ушел, а лютня осталась лежать в углу. Жан Люменнэр хотел было продать ее, но Шарлотта попросила отца оставить инструмент. Она почистила его, подтянула струны и, пользуясь смутными воспоминаниями от песен менестрелей, начала учиться. По ночам, когда мельница затихала, она подбирала аккорды к своим балладам. Звук был глуховатым, деревянным, но для нее это была настоящая магия.
Ее творчество стало глубже. Теперь в ее песнях звучали не только простые наблюдения, но и острые, порой дерзкие истории. Она рассказывала о лисе в образе купца, который пытался обмануть ее отца, и о голубке, которая воркует с двумя соколами одновременно. Эти песенки быстро распространялись по округе, находя отклик у слушателей.
Ее кражи оставались небольшими — она не рисковала брать слишком много, чтобы не привлечь внимания. Это была не алчность, а своего рода игра и стремление к справедливости в ее понимании. С богатых можно, а со своих, бедных мельников — нельзя.
Отец Жан подозревал о махинациях дочери. Он замечал, что после ее выступлений на столе появлялись продукты, которых он не приобретал. Например, лишняя колбаса или кувшин вина. Но он не придавал этому значения. В то время было трудно с едой, кризис с Хакмарри затронул и их скромный городок, а налоги росли. Хитрость дочери помогала семье выживать.
К двадцати годам слава Шарлотты Люменнэр перестала быть локальной. Ее уже не называли просто дочерью мельника. Теперь она была известна в округах Ария-Повьора.
Ее мир расширился от мельницы на Луаре до трактиров, ярмарок и даже дворов мелких дворян. С взрослением пришла и уверенность, и дерзость. Ее маленькие кражи превратились в изощренные, почти артистичные аферы.
Но игра с огнем рано или поздно приводит к ожогам. Однажды зимой она попала в ловушку. Ее выследила гильдия местных воров, раздраженная тем, что какая-то певунья работает на их территории без отчислений. Ее окружили в темном переулке. Спас ее не отец и не стража, а ее язык. Вместо того чтобы молить о пощаде, она, прижавшись спиной к стене, начала петь. Но это была не баллада, а хлесткая, полная воровского жаргона песня-исповедь, где она назвала имена, места и даты краж, совершенных членами этой же гильдии. Она пела так, будто выдавала их властям, но делала это на их же тайном языке. Воры онемели от изумления. Вместо гнева на их лицах появилось уважение, смешанное со страхом. Ее не тронули. Более того, главарь гильдии, старый, изуродованный в боях солдат, сказал: «Ты не вор, дитя. Ты – воровайка. Работай, но не забывай делиться».
С этого момента ее существование усложнилось еще больше. Она находилась на грани двух миров: мира артистов и мира преступников, ощущая себя частью обоих, но в то же время оставаясь чужой. Несмотря на то, что ее сердце было закалено жизненными испытаниями, оно не стало окончательно жестоким. Втайне она подбрасывала монеты бедным семьям, чьи мужья и отцы отправились на север. Она также пела колыбельные больным детям в госпиталях, куда никто не осмеливался заходить. Она хотела вернуться обратно, в мир своей маленькой мельницы.
Однажды она вернулась на мельницу и обнаружила, что отец, старый Жан, слег с горячкой. Он был единственным человеком, перед которым ее острый язык немел. У его постели она была просто девочкой, которая боялась остаться одной в этом жестоком мире. Когда он умер, она продала несколько своих самых ценных трофеев, чтобы купить билет в один конец на Предел, где собиралась она продолжить свою жизнь. Вдали от Ария-Повьора и с чистой новой репутацией.
1. Имена, прозвища и прочее: Шарлотта Люменнер
2. OOC Ник (посмотреть в личном кабинете): lana_del_rey
3. Раса персонажа: Человек
4. Возраст: 26
5. Внешний вид (здесь можно прикрепить арт):
6. Характер (из чего он следует, прошлое персонажа): Стойкая, независимая и циничная. Артистизм, дерзость.
7. Таланты, сильные стороны: Бардовское искусство, ловскость.
8. Слабости, проблемы, уязвимости: Гордыня, сентиментальность, одиночество.
9. Привычки: Барабанить пальцами по столу, наполнять карманы ненужными вещами, вздрагивает от скрипа дерева
10. Мечты, желания, цели: Ещё пожить
