В скромной но, тем не менее, уютной комнате раздаются визги, тяжело дышит морфитка, что почивает, обливаясь потом, на кровати. На простынях алыми пятнами видны признаки рождения новой души. Карантир, имя не сказать чтобы сильно подходило светлому, заплаканному лицу ребенку, что ныне вопил во все свое, крошечное, горло, лежа на руках крепкого отца. Такого же морфита, с нетипичным телосложением. Его рост, как для уроженца долгожителей, был неприлично мал, находился в диапазоне ста восьмидесяти сантиметром. Его широкие плечи выдавала в себе постать крепкого воина, исполосованные руки и покоцанное, местами, лицо смотрелись не гармонично, по сравнению с матерью героя. Нежной, невероятно миловидной с длинными светлыми волосами. Можно было бы предположить что эти две личности и вовсе не имеют к друг-другу ничего общего. Впрочем, сводил все догадки на нет, лишь один их взгляд. В тот день у них появился сын. Без каких либо но то был счастливый день для обоих из родителей. Особенно для отца, протагониста. Ведь для людей его профессии иметь семью небывалая роскошь.
— Запоминай, — сказала мать, аккуратно поправляя завязку на своём переднике и доставая сушёный нарост из глиняной банки. — Гореплод масляный, его ещё в деревнях зовут землеедом. Главное не трогай его сок голыми руками. Щиплет, будто огонь под кожу льёшь. Но без него — ни один эликсир не склеится. Связывает всё воедино. Только почва ему нужна особая, песок душ. В простом грунте — сдохнет и других за собой потянет. - Она подняла сухой стебель, будто показывала что-то драгоценное. — Видишь, как ребристый? Это значит, созрел. В варку идёт только зрелый. Молодые — только желудки выворачивать. Маринуй, толки, вари — главное, чтобы сок пошёл. Храни в холоде. И посуду не жалей — стекло кварцевое бери, обычное разъест. - Затем она достала маленький пузырёк с мутноватой жидкостью, почти без запаха, но с неуловимой горчинкой. — А это — Кардиофраг. В простонародье — рубискан или пыль проклятия. Вонючка смертельная, но нужная. Ускоряет всё. Без него зелье будет вариться полдня, а с ним — минут десять. Только дистиллируй пыль как положено. Дважды. Один раз — чтобы вытравить яд, второй — чтобы получить силу. И не дыши им. Мозги разъест. Говорю как есть. - Она достала из ящика маленький мешочек — тот испускал тусклое желтоватое свечение. — Желтый Эфирит. Светокамень. В дыхательные пути попал — чахнешь, как осенняя трава. Но концентрат его усиливает свойства других. Только тоже перегоняй. И на солнце не держи долго — может вздуться, и рвануть. Не вздумай нюхать! Миндаль тебе не по душе будет долго. - И наконец, она кивнула на сахарницу. — А сахар... Сладкий обманщик. В чистом виде вроде бы и безобиден, а как в зелье добавишь — организм с ума сходит. Резкость, сила, бодрость. Но помни: не переборщи. А то зелье дергаться начнёт сильнее, чем ты от перепоя. - Она посмотрела на Карантира внимательно, в упор: — Понимаешь теперь, почему алхимию зубрить мало? Здесь думать надо. Смотреть. Чувствовать. Ошибка — и всё, тьма в глазах и пена на губах. А если повезёт — просто вывернешь.
Первым серьезным испытанием стало приготовление золотого арбуза. Он поспешно сложил в маринад не до конца очищенные хлопья золота, добавил слишком густую слизь — не отстоявшуюся, с вкраплениями серого осадка. Эфирит он взвесил на глаз, пересыпал, не распределяя равномерно. Моринад он оставил в открытом сосуде, думая, что "быстрее настоится". В итоге часть слизи подсохла на стенках, эфирит вступил в поверхностную реакцию, образовав жёлтую корку. К утру золотой арбуз потемнел у краёв — видимо, началась ферментация, которой не должно быть. Тем временем он принялся за основную основу. Нарезал Гореплод масляный грязным ножом — тот ещё пах эфиритом. Воду он взял из общего чанга, не проверив, кипячена ли. Сложил гореплод в стеклянную чашу, залил водой, и сверху вылил остатки слизи. Настой пошёл мутным почти сразу. Эфирит в этот раз он вовсе забыл добавить — вспомнил только спустя три часа, когда на поверхности уже плыл масляный налёт. Решил просто "вмешать" эфирит ложкой, не растворяя. Пошёл осадок. Он снова выругался, попытался перемешать всё нагревом, но дно сосуда потемнело, и настой начал пахнуть тухлой морской капустой. Когда пришло время смешивать с золотым арбузом, оказалось, что тот успел загустеть и приобрёл ярко-зелёный оттенок. Отец же напротив, в те времена когда не обучал новобранцев и не выполнял задания, ведал парню об искусстве меча, борьбы в целом. Пользуясь хорошими морфитскими генами, врожденной прыткостью, ростом и ежедневными тренировками, уже в отрочестве у Карантира получалось побеждать спаррингах более взрослых рекрутов из кметов или наемников. Так, год за годом проходило обучения юного морфита. Парень никогда не перечил собственным родителям, сам по характеру был достаточно покладистый и другого исхода сам не видал. В его голове попросту не существовало иной точки зрения, потому сын шел по тем тропам которые ему давали и никак иначе. В том возрасте когда сверстники все время проводили на улицах или учениях, он с матерью впервые вскрывал тварей, доставая из тех нужные, для зелий, компоненты. В открытый мир, парень, почти и не выходил. Исключая те редкие случаи, когда мать водила его на рынок и фестивали, которые случались пару раз в год. Что правда постоянная отсидка в лаборатории матери и нулевое общение с сверстниками отвратительно сказывалось на репутации парня, все чаще чуть более старшие ребята задирали его, били, дискредитировали по различным признакам. Именно из-за этого юный морфит стал выходить во внутренний двор ещё реже, лишь изредка показываясь на солнце, в времена отцовских тренировок. С тех пор все свободное время он проводил лишь с матерью, в её рабочем месте. Там для него было безопасно, там он мог не думать о избиениях, тяжелых тренировках а лишь дальше постигать будоражащий мир трав, отваров, зелий и микстур вместе с чуть-ли не единственным существом на белом свете кто его любил. Со временем отец то-ли похолодел, то-ли очерствел, перестал, вначале, выказывать сыну больше внимания чем любому рекруту, а потом и вовсе стал относиться к нему с большей жестокости, устраивая более садистские тренировки, ставя с более сильными противниками. Единственной опорой, кроме пары знакомых прислуг, в крепости, была мать героя. Постигая алхимию, базовые компоненты и прочие тайны искусства он чувствовал себя любимым, ибо мать, в отличии от главы семьи, не скупилась на похвалу и любовь, в сторону дитятки. Тем не менее налет лет ввел новые приключения в жизни морфита. Его мать наконец взялась брать его на поиски различных элементов фауны. В травничестве протагонист был кратно хуже, чем в готовке уже из готовых компонентов, но что поделать… Пришлось ходить лесами, бывало, часами искать определенную травинку.
Характер: Циничный, лживый сукин сын. Не тот человек которому вы бы доверили собственную жизнь. Асоциальный,
Плюсы: Знания в области алхимии, грамотность, хорошее владение мечом, целеустремленность, отсутствие моральных компасов, всегда на стороже.
Минусы: Решительная нехватка каких-либо принципов и моральных ориентиров, склонность к садизму, недоверчивость, очень слабые навыки харизмы.
Привычки: Напевает различные мелодии в периоде бездействия, в разговорах пялится на собеседника, словно "баран на новы ворота".
Цель: Закончить исследования, узнать как можно больше и сохранить это в трактатах, создать охотничью ячейку на Заокеанье, разбогатеть, получить власть, оставить свое имя в истории.
Ник: Emil_Doroski
Раса: Морфит
Возраст: 39 лет
Последнее редактирование:
