|
Тишина. Обречённый горью, Ханс замер. Это был конец, который наполнял его существование безнадёжностью. Он встал на колени, и вскинув руки к небесам, обращаясь прямо к Господу с одним единственным вопросом “За что?”. В долгом молчании томили его всевышние силы и Ханс, не желая проявлять смирения, протестным рёвом разразил тучи, его грудная клетка с надрывом пытаясь выпрыгнуть, удерживалась лишь волей анатомии. Уц рухнул на землю, слюной своей смешавшись с почвой, слёзы и сопли сопровождали его грунтовый поцелуй и, потеряв свою последнюю мысль, сознание на миг его покинуло…
Отец всегда напоминал своему сыну о том, откуда, на самом деле, их корни - земли Дартада даровали их роду возможность жить, а Урванийские горы дали им самобытность и уникальность. Ханс-Дитер Уц старший сын своих родителей. Служил им любовью и верою, а они отвечали ему взаимностью. Всякий бы сетовал на свою жизнь в эти нелёгкие времена, когда Остфар ещё имел феодальный строй. Однако этого нельзя было сказать про семью Уц. Члены этой редкой и необычной фамилии не жаловались на свою судьбу. Должность отца, занимаемая в ратуше одного из градков, приносила пяти не очень-то и голодным главам солидную возможность на существование. Казначеем слыл Фридрих Уц. По слухам, которые Ханс услышит позже, отец его был сытнейшим образом замешан в дела коррупционные, однако стало ли его это волновать? Нет.
Юноша рос несколько пугливым и застенчивым, предпочитая всякий раз засиживаться в библиотеке при монастыре, чем бегать с детьми, которые над ним глумились и нередко готовы были применить свои физические способности во всей красе. Загадка эта не была столь сложной. Отца его не любили многие мужчины, он хорошо заботился о своей семье, чуть ли не каждый день в качестве жеста своей преданности он приносил небольшие куски сахарных песчинок и довольствовался тем, что дети его не могут также быстро бегать от полноты своей. Однако действительно протестным знаменем огребали за это его дети.
Клара, чудесная домохозяйка, с запахом запечённого яблочного пирога, добродушной и слегка наивной своей сутью, привносила некий диссонанс в юные головы своих детей, которых, к слову, звали: Ханс, Бернард и Лу. Она, как и всякая женщина, была коварной по природе своей, её умелые манипуляции мужем и детьми заставили бы аплодировать любого стороннего наблюдателя. Муж же её Фридрих был суров, жаден, но страстен в вопросах семьи. Он забаловал всех своих членов семьи и утомил в роскошной жизни, поставив, тем самым, након всё. Либо вскроется правда, о чём обильно уже на тот момент ходили слухи, либо же он будет продолжать балансировать между ложью и преданностью. Пожалуй, это был первый урок, которому обучил Ханса отец.
“Не всё должно быть сказано, даже самым близким”. Не та мудрость, которую ожидаешь услышать от родителя, но разве он был не прав? Это должен решить каждый сам для себя. Однако сказать, что это не повлияло на юношу тяжело. Ведь с иной стороны мать повторяла ему иные слова - “будь всегда честен, особенно со мной. Лишь тот, кто говорит правду может быть предан Флоренду и самому себе”. А разве она не права? Как и всякая суть - истина где-то посередине, затаилась в кустах, затерянного где-то на тракте, забытом и обветшалом, прячась от посторонних глаз, и не дай бог, хоть краем глаза кто-то её обнаружит.
Так, Ханс проводил всё своё свободное время, обучаясь грамматике в монастыре, и с большим удовольствием листая толстые вручную переписанные книги, кое-где слипшиеся то ли от потных, заляпанных пальцев, то ли от регулярной мастурбации мальчика на нарисованные картинки святых женщин. Он ещё не в полной мере осознавал какой грех совершает и уже во взрослом возрасте будет рдеть каждый раз, вспоминая эти юношеские забавы. Шустро, пытаясь отгонять эти мысли, предпочитая вообще об этом не думать, а ещё лучше окончательно забыть.
Как ты уже знаешь, Ханс рос отстраненным ребёнком от городской суеты, он боялся лишнего внимания, так как тут же связывал его с чем-то негативным, от того он стал нелюдим, пуглив. Всякий раз как дядя Арнольд приходил к ним, он подмечал эту его зажатость и всегда говорил родителям обратить на это внимание, однако их это волновало не так сильно, ведь коррупционные махинации отца наконец стали давать сбой. Все мысли родителей были направлены на спасение и потому дядя Арнольд вся чаще к ним приходил, дабы обсуждать вопросы насущные с главой семейства. Ханс позже предполагал, что его не кровный дядя являлся главным связующим звеном в чем-то большем, чем просто в краже казны, ведь в действительности, крали все, но кажется, Фридрих шёл куда выше во властной иерархии и кому-то это очень не нравилось. А вот кому, это ещё предстояло выяснить.
Каждый раз приходя домой к семейке Уц, дядя Арнольд оставлял своеобразные впечатления. Этот таинственный мужчина был не так уж и обычен, его манеры, мнения, мышления были, как минимум, устаревшими, словно он застрял во времени в прошлом и не желает оттуда вырываться. Он говорил поговорками, пословицами, использовал такие слова, которые можно было встретить лишь на переписанных и склеянных между собой страницах монастырских книг. Часто его мысли и способы формулировки предложений казались необычными, а порой и вовсе несуразными. Впрочем, это не пугало, а скорее, подогревало интерес Ханса к Альберту.
Можно смело заявить, что спустя годы взросления и становления собой, Уц стремился пойти по стопам отца, также выслужиться у феодала да быть его казначеем. Однако когда Ханс подрос, его помешательство на книгах и в желании найти саму суть бытия стали преобладать над иными властными инстинктами сущности самого юноши. Потому отец, постаравшись, устроил своё продолжение в Стхаёльхеймский университет Остфара на факультет философии. Где с педантичной жаждой Ханс впитывал в себя удивительные для него открытия метафизических суждений. Он настолько был поглощён проявлением своего нового осознания действительности, что совсем забывал про другие развлечения. Уц проводил многие часы в библиотеке, желая докопаться до сути мироздания и весьма неплохо проявлял себя на кафедре.
Однако вместе с платоническим желанием наступило и довольно острое желание отца женить своего сына. Супругой его должна была стать целомудренная особа одной весьма состоятельной семьи, приближённой местному феодалу. Молодожёны познакомились впервые на обручении в церквушке. Агнесса была удивительной душевной тонкости натурой, её наивность и целомудрие завораживали, хоть и было ей уже на что садиться. Ханс стал испытывать впервые не просто корыстный интерес, а нечто большее, что в натуре зовётся симпатией. Однако Агнесса, лишь разочарована с потускневшими глазами, глядела на того, ведь сердце её принадлежало другому, обычному крестьянину-виноделу, который уж очень желал, чтобы девушка перед ним своими небритыми ногами давила виноград. Пойти та от наказа отца своего не могла, поэтому она отвергла винодела, и стала виновницей новоиспечённой семьи.
“Стерпиться - слюбиться”. В действительности же дети стали тем особым фактором объединения и рукопожатия двух душ. Они даровали миру следующее поколение и смогли наконец друг друга понять, ведь до этого узы сцепленные брачными да религиозными обещаниями трещали по швам от удивительного недопонимания.
Разве стоит расписывать годы жизни обычных людей? Полагая, что самое ценное это любовь, происходящая между двумя людьми, однако это история трагична, состоящая из нескольких актов.
Первый акт состоит из того, что Ханс настолько погрузился в философию, что выслужился там до должности профессора. Однако перебраться он туда с семьёй не мог из-за уже обжитости у себя в роскошном особняке, доставшийся от родителей невесты, где также была прислуга, помогающая с детьми и в вопросах бытовых. Потому глава семьи в лице младшего Уц частенько отправлялся в университет на месяцы, возвращался навестить семью на несколько дней и вновь отправлялся обратно. Подобный расклад событий устраивал, пожалуй, всех. Ханс вдоволь мог наслаждаться единением с книгами, просвещать себя, учеников и уделять больше внимания познанию бытия, выстраивая свои концепции мироздания. Агнесса же могла наслаждаться одиночеством во всех её проявлениях без мужа, к которому испытывала неоднозначные эмоции. Это то самое понимание и уважением, которого они добились за годы, проведённые вместе. Однако не стоит думать, что их чувства были взаимно равнодушны, их совместная идеологическая любовь, а вернее, убеждения, что супруги должны любить друг друга действительно породили в них светлые чувства и те с глубоким уважением стали относится друг к другу.
Второй акт, состоит из того, что к тридцати двум годам Ханс-Дитеру Уцу предстояло по-новому осознать всю свою жизнь. Ведь грянуло то, что абсолютно никто не мог предвидеть - земные, ужасающие толчки, будто разгневанное божество посылает своим рабским сущностям новые испытания. Обломки домов, оторванные части тела людей, длинные трещины в земле - это все те страшные последствия трагической катастрофы. Эти вести расползлись по всему Остфару, как на севере страны стали рушится целые дома. Ханс, разумеется, услышав об этом событии в ту же секунду самолично оседлал жеребца и галопом мчал к семье. Наконец, прибыв к своему дому, Уц обнаружил его полностью разрушенными, остались лишь стены первого этажа. Вся семья умерла.
Тишина. Обречённый горью, Ханс замер. Это был конец, который наполнял его существование безнадёжностью. Он встал на колени, и вскинув руки к небесам, обращаясь прямо к Господу с одним единственным вопросом “За что?”. В долгом молчании томили его всевышние силы и Ханс, не желая проявлять смирения, протестным рёвом разразил тучи, его грудная клетка с надрывом пытаясь выпрыгнуть, удерживалась лишь волей анатомии. Уц рухнул на землю, слюной своей смешавшись с почвой, слёзы и сопли сопровождали его грунтовый поцелуй и, потеряв свою последнюю мысль, сознание на миг его покинуло. Очнувшись, он не мог и желал в это верить. Долгие месяцы сопротивления, ненависти, отрицания и конечного принятия смешались одним безжалостным мигом, отняв у Ханса веру. С тех пор, он перестал понимать окончательно как устроен мир, зачем нужно было Господу такое, размышлял и размышлял об этом Уц, обвиняя всевышнего во всех бедах, произошедших с ним. Так, Ханс закрылся ото всех и сутки проводил в угнетении перед тем, как сложилась его жизнь. Он стал винить себя в том, что так мало времени провёл со своей семьёй, что он почти не знал своих детей и даже не помнил как те росли. Ханс закрылся ото всех и погрузился в самое ужасное проявление горя - он был один наедине со своей трагедией. Уц столкнулся с самим собой и попутно погружался в свою научную нишу, изучая её от первого лица. Убегая всё дальше от злоключившегося с ним несчастья.
Со временем, Ханс сформулировал философскую мысль более основательно - весь мир это воплощение страданий, где знание главный признак того, что неудача с тобой столкнётся. Ведь именно из-за своих знаний о своей семье, о землетрясении он испытывает эти мучительные чувства и что на самом деле из-за незнания, он жил бы свою спокойную жизнь дальше. Позже он предположил, что человек с рождения не знает ничего и углубляясь в своё сознание, набираясь большей информации об окружающем, теряет связь с земный и всё дальше отдаляется от людей, ведь все вокруг остаются на том уже уровне осознания.
Этими мыслями Ханс пытался нащупать корень зла - является ли оно проявлением божьего замысла или это дело рук случайных стечений обстоятельств. Таким образом, Уц желал нащупать истину, он яро верил, что суть существует и что лишь единицы во всём Кеменладе достойны и тем более способны её достичь. И лишь эта мысль стала ему помогать справиться с горем или вернее сказать, видоизменила его страдания. Теперь Ханс только то и делал, что читал, впитывал и наблюдал до истеричного состояния за людьми, пытаясь укрепить свою философскую задумку. Так он провёл несколько лет своей жизни, полностью погрязнув в выяснениях и в поисках истины, что открыла бы наконец глаза на то, почему же судьба забрала у него семью. Так ипровёл он несколько лет своей жизни. Став совсем нелюдимым и, по-тихоньку погружаясь в удивительные чертоги своего разума, он не воспринимал людей как равных ему существ, ведь его уровень пре исполнения осознанности гораздо превосходил крестьянские размышления о бытие, а аристократичные манеры казались ему смехотворными из-за их мнимых убеждений в категоричности мироздания.
Одним днём, Ханс получил письмо, кое гласило о гибели своего отца Фридриха от рук заговорщиков. Было понятно, что наконец, его коррупционные проблемы закончились естественным образом. Вынуждено Уц покинул место, которое не оставлял около шести лет. Прибыв в родные края, он попрощался со своим стариком без единой эмоции на лице, он не издавал ни писка и был так остранён от всех присутствующих, что даже не обращал внимание на фоне раздающихся слёз. Дядя Арнольд схватил его и пригласил того на интимный разговор.
Неудивительно, что мужчина озвучил все вопросы Хансу касательно его жизни и поведения. Стоит отметить, что Арнольд питал некое любопытство не только к семье Уц, но и к самому сыну Фридриха, именно поэтому он и проявлял внимание к нему. Однако Ханс попытался донести мысль о том, что больше не видит в этом мире света и что видит неидеальность проявления, смерть - логическое продолжение жизни человека и в этом, в действительности, нет ничего существенного, ничего удивительного, ничего трагичного и что наше горе это иллюзия.
Подытожив свои слова, Уц закончил тем, что его тошнит от людей и того, как они лицемерно относятся к смерти, боятся, оплакивают её и при этом сами проливают тысячи жизни. Он не боится смерти, она над ним не властна и не видит смысла проявлять хоть какое-либо сострадание к другим людям из-за их низкого уровня понимания бытия. Поэтому Ханс заявил дяде, что теперь он посвятит всю свою жизнь попытке найти то, что неизвестно людям касательно мироздания, найдёт истину самой жизни.
Такие размышления для Арнольда были весьма любопытны, ведь обычно люди не говорят подобные вещи вслух и предпочитают тысячу раз подумать, если и дошли до таких мыслей. Для него Ханс был потерянным дитё, которое в попытках объяснить трудности уходит в радикальные размышления и пытается казаться высокомерным гением, который понимает всю суть бытия. Арнольд высмеивал его возвышение над людьми и потому он решил того проучить или вовсе разыграть злую шутку. Он обещал Хансу, что покажет ему такую истину, о которой он даже подумать не мог и попросил его прийти через семь дней к нему домой.
Когда всё рухнуло, и в теле не осталось ни сил, ни желаний, Уц поехал туда, где в детстве всё казалось странным - в дом дяди Арнольда. Он стоял на отшибе града, рядом с каменистым оврагом. Там пахло мхом, старыми книгами и… металлом. Арнольд был одержимым вопросами свободы воли, безумием, повторением. Ханс знал, что он смотрит на мир через иные линзы. И в этом своём проявлении взглядов они были похожи. Он знал, что Арнольд это единственный человек, который с ним хоть немного схож.
Арнольд посадил Ханса и с огромным любопытством стал расспрашивать того о тайном знании, которую сможет получить человек, чтобы понять суть мироздания. Как только тот стал повествовать тому о всех своих гипотезах, Арнольд разразился смехом и обвинил Уца в слепой вере, сказав ему, что он ничем не отличается от тех религиозных фанатиков, от которых он открещивается. «Ты та же суть иного проявления” - те слова, которые оскорбили Ханса до глубины души. Однако Арнольд начал с объяснения того, что тайные знания действительно существуют и о них должны знать лишь избранные. Готов ли он стать тем избранным? На этот вопрос Ханс не ответил, ведь молчание может сказать куда больше.
Тогда Арнольд шагнул ближе, обнял его, как обнимает брат перед долгой разлукой, и впились в его шею с пугающей нежностью. Капля за каплей он осушал Ханса, лишая того жизни. Бледное тело с бездыханным лицом рухнуло на пол, подняв облако пыли. В тот же момент, Арнольд наполнил его своей же кровью, вновь даруя ему иное проявление существования. Ханс ощущал боль, которую он не испытывал никогда, каждая клетка его организма наполнялась проклятой кровью, каждый его орган становился иным и терял свою прежнюю значимость. Внутренняя агония, надлом и душераздирающие изменения повлекли за собой страдания, словно длившиеся вечность.
Ханс очнулся и почувствовал неизлечимое чувство голода, сопровождающего его пробуждение. Арнольд толкнул к своему дитя полумёртвого человека и Ханс, повинуясь своим инстинкта, набросился на бедное существо и испил того, вкусив его крови, возможно, он не испытывал никогда в жизни такого облегчения и эйфории от приёма пищи. Вместе с тем, Уц, впервые за долгое время, почувствовал волнение. Он с ужасом обнаружил, что испил кровь живого существа и это стало началом его нового осознания. Потерявший, как сам Ханс думал, всякую эмпатию, вдруг, обнаружил, что это его испугало. В действительности, такое деструктивное поведение не могло оставить равнодушным никого. Тот, в испуге от содеянного, устремил свой взгляд на Арнольда, который всё ещё находился рядом. Крайне много нужно было уяснить новообращённому, поэтому Арнольд вкратце поведал тому о его новой сущности и о том, что эта та истина, что действительно станет его отличать от смертных.
Арнольд представил новоиспечённое дитя перед иными сородичами, в первую очередь, он показал его Князю. И тогда же он поведал Хансу, о том, что иные сородичи относятся к ним, к малкавианам, с особой осторожностью и опаской и что птенец должен об этом помнить всегда и не высовываться, никогда, если хочет продолжить свою нежизнь. В действительности Уц стал ощущать негативное отношение со стороны сородичей чуть ли не сразу, все к нему относились по умолчанию предвзято, сторонились, а иной раз вовсе потешались, когда у новогообращённого что-то не то что не выходило, а получалось очень нелепо. Вместе с тем, Арнольд знакомил своего птенца и с догматами, которым должен придерживаться каждый из сородичей.
Множество испытаний и знаний предстояло Хансу пройти. Первое же испытание - принятие. Новообращённый проводил множество времени в уединении, пытаясь осознать насколько вся его жизнь была полна лжи, что такие удивительные существа скрываются под ликами близких людей и проносят тайну в себе. Уц теперь понимал, что он один из таких существ. Что это и проклятие, и дар. Это игра, в которую он должен играть, а иначе умрёт, это обнаружил, как только вышел на солнечный свет, который в ту же секунду стал сжигать его кожу. А изначальная философская теория Ханса, кажется, ещё больше укрепилась в нём. Теперь он видел отчётливо, что люди не обладающими знаниями живут себе как ни в чём не бывало. Уц ещё больше стал осознавать важность понимания тайного знания и совершенства одних над другими. Ещё больше он стал возвышать себя над смертными и беспрекословно согласился над мудрым решением скрывать свой истинный лик от иных. И не из-за страха быть истреблённым, а из-за страха, что ценнейшие и сокровенные знания попадут в руки недостойных представителей разных существ. Ведь всё мировоззрение Ханса строится на том, что знания - путь не к просто развитию, а к иному способу существованию, которое, в конечном счёте, приводит к истинным причинам мироздания.
Так или иначе, Арнольд стал обучать Ханса дисциплинами, которыми овладел он сам и которые передались птенцу. Самое важное, говорил Арнольд, что должен уметь сородич - защищаться. Потому Уц обучался как стоять на месте тогда, когда того толкают, бьют, как стать целым с землёй. К слову, именно тогда Ханс начал замечать за сиром то, что он из раза в раз повторяет какие-то определённые слова и мысли, до тех пор, пока он сам не удостоверится, что он донёс мысль. Также, однажды, Уц заметил, как он общается с предметами время от времени, что стороннего наблюдателя могла напугать. Сам же Ханс оказался способным и послушным учеником. Он трепетал от возможности получить сокровенные знания и потому не пропускал ни единой минуты, ни единого слова, чтобы впитать себя как можно больше информации. Он тренировался, обучался, он даже однажды встал под надвигающиеся сильные и большие волны, пытаясь их выстоять, чтобы те его не унесли.
Безудержный интерес коснулся его и иерархической системы своих сородичей, с философской точки зрения он считал её не совсем идеальной, подразумевая, что оно создано так, что каждый будет пытаться биться за власть и есть способы куда эффективнее достичь и удержать её на долгие века. И лишь позже, он стал считать, что вся эта система удобна Совету, где за возможность стать Князем будут происходить регулярные интриги, междоусобицы, предательства и новые лица, желая показать преданность, вновь и вновь будут верою служить Совету.
Впрочем, вместе с тем, Ханс с удивлением обнаружил, что способен чувствовать предметы и будто видеть вне стен. Он рассказал о непонятных ощущения Арнольду, тот же ему объяснил об особой дисциплине прорицания, что унаследовал Уц от него. И тогда Арнольд стал обучать его воспринимать “ауру” смертных, проклятых и иных существ. Однако точное определение всех оттенков
Хансу давалось тяжело, потому он пытался изучить оттенки, словно прикоснуться к ним, понять как они соответствуют характеру того или иного существа. С последующей практикой, Ханс понимал, что оттенки зависят от множества факторов и они часто плавают, однако основной цвет остаётся прежним, однако с практикой он учился таким образом понимать эмоции, тем самым понимая насколько они злы, радостны, взволнованы и так далее. Уц практиковался регулярно, почти на каждом существе, а те кто были с ним особенно близко, их он изучал досконально, пытаясь понять их в каждом своём проявлении. Порой он называл некоторых сородичей по цвету его “ауры” помимо основного имени, и кажется, его мало беспокоило, что этого многие могли не понимать.
Ханс с момента обращения стал ощущать себя несколько иначе, его озабоченность поиска тайного знания усугубилась и возвелась до неизведанных ныне высот. Особенно в определённые периоды своего существования из-за определённых стечений обстоятельств, Уц стал настолько дотошен к чистоте своих мыслей, что бывало гнев его одолевал до такой степени из-за помех в проведении исследования, что он совсем не отдавал себе отчёт в содеянных действиях. Потому Ханс стал активно расспрашивать своего сира про свои особенности. Тогда и выяснилось, что Уц, на самом деле, перенял эту особенность с зацикливанием от Арнольда. Можно было сказать, что то что было в Хансе до обращения лишь усилилось и стала чуть иначе формироваться. Тем не менее, он много размышлял касательно становление и уделял этому существенное время. В конечном итоге, Ханс сформулировал гипотезу “игрушка в игрушке”, если люди не догадываются о существовании вампиров, то вампиры не догадываются о существовании иных существ, которые недостижимы и для проклятых, они куда выше в этой пищевой иерархии и возможно, мы их не видели никогда. Он стал вычислять и обдумывать свою мысль. Ханс считал, что если его философская мысль верна, то должно быть ещё что-то. Что-то выше сородичей, Уц полагал, что это что-то может быть где-то за пределами земли, где-то далеко и если это так, то, вероятно, он никогда не достигнет этих глубинных знаний. Это мысль его огорчала, однако Ханс не намеревался сдаваться, наоборот, он яро искал действительность своей гипотезы и так, эта мысль стала его новым сподвижником, ещё одним его путём.
Около ста лет как Ханс только то и делал, что погружался в свои дисциплины, бегал по указаниям своего сира. Арнольду много приходилось общаться со смертными от его лица, выполняя любого рода поручения и стараясь, с максимальной педантичностью с ними справляться. Взамен, Арнольд выбил для Ханса полный доступ к университетским книгам и помогал тому посещать всех ведущих философов. Также Уц видел фундаментальную истину в желании совета сохранять тайну от иных лиц и потому он с большим удовольствием работал на благо совета и выполнял все приказы Князя, который ему давал сначала с большой опаской, а потом и вовсе с большим желанием. Ведь Ханс, как истинный фанатик, действовал не ради выгоды, а ради глубокого желания сохранить баланс двух миров: смертных и проклятых. Он с большим удовольствием готов был уничтожить любого сородича, который решался раскрыть тайну своей сущности, потому Уц частенько отправлялся с местным шерифом для поимки неверных сородичей.
И попутно Уц погружался в пучину своего безумия и философских размышлений, он экспериментировал над людьми, дабы укреплять свои теории эмпирической достоверностью. Бывало, что он запирал одного человека с другим, но мёртвым представителем того же рода, и морил его голодом и считал на какой же день он начнёт его есть и начнёт ли вообще. И чем больше проходило времени, тем больше одержимым он становился своим невменяемыми желанием постичь суть самих знаний. Поэтому в моменты, когда он формулировал новую теорию, он отдавался ей настолько, что шёл на любые преступления, на любые ужасные и неморальные вещи, лишь бы доказать свою гипотезу, он не мог думать ни о чём другом кроме своей мысли, ничего больше его не интересовало и не привлекало. И если кто-то пытался доказать обратное или являлся барьером в утверждении его догм, то Ханс истеричным образом реагировал на подобные вмешательства.
Уц видел как после подобных всплесков к нему относились с ещё большим всплеском и недоверием, а потому на каждую такую ошибку, он яро пытался исправить ситуацию и нацеплять на себя иные маски, дабы его сородичи поскорее забыли все его невменяемые проявления, но разве они могли всё так легко и быстро забыть?
Наконец, Ханс устал от постоянной однотипности сородичей и смертных, он желал увидеть и новые лица, что послужили бы для него новыми и ценными объектами для изучения, ведь возможно, то что работал в этом домене в ином работало иначе. Таким образом, несколько хаотично и импульсивно, он выразил желание сиру отправиться за поисками новых истин. А когда Арнольд спросил куда он намеревается отправиться, Ханс-Дитер Уц сказал, что желает отправиться на новые земли, чтобы исследовать как именно люди и сородичи заполняют новые земли, как именно они соприкасаются с новыми знаниями. Арнольд за годы хорошей службы, отпустил того, однако наказал тому вернуться с вестями.
artworks by Pieter Brueghel de Oude
design by smeyaka (inspired by elanka_)
design by smeyaka (inspired by elanka_)
Последнее редактирование:
.