1. Имя: Анек (Санёк) из Пыздров
2. ООС ник: AnekSashka
3. Раса: Человек
4. Возраст: 19
5. Внешний вид: Не высокий, не низкий, не худой и не толстый. Обычный Хаккмарский парень. Русый, лохматый, улыбчивый, с добрыми зелеными глазами. На левой щеке небольшой годовалый шрам, также слева — большой шрам на плече. Между передними зубами — заметная щель, из-за которой иногда говорит с присвистом.
6. Характер: Анек невероятно добрый, но только по отношению к людям, в его понимании. Он ласковый, забавный и щедрый, но ненавидит крыс, к которым приписывает всех, кто не нравится ему или его другу Колеку. Крыс он готов душить, топить, обирать до нитки, чтобы раздать их ненужное имущество людям.
7. Таланты, сильные стороны: Анек весьма искусен в бою, особенно с тем, чем можно хорошенько стукнуть. Благодаря Колеку, Анек также неплохо разбирается в травах.
8. Слабости, проблемы, уязвимости: Очень привязан к Колеку, без него своей жизни не представляет.
9. Привычки: При новом знакомстве Анек всегда проверяет — человек перед ним или крыса.
10. Мечты, желания цели: Нести вместе с Колеком истину о мире незатуманенным умам людей Предела
11. Языки: хаккмарский, амани
2. ООС ник: AnekSashka
3. Раса: Человек
4. Возраст: 19
5. Внешний вид: Не высокий, не низкий, не худой и не толстый. Обычный Хаккмарский парень. Русый, лохматый, улыбчивый, с добрыми зелеными глазами. На левой щеке небольшой годовалый шрам, также слева — большой шрам на плече. Между передними зубами — заметная щель, из-за которой иногда говорит с присвистом.
6. Характер: Анек невероятно добрый, но только по отношению к людям, в его понимании. Он ласковый, забавный и щедрый, но ненавидит крыс, к которым приписывает всех, кто не нравится ему или его другу Колеку. Крыс он готов душить, топить, обирать до нитки, чтобы раздать их ненужное имущество людям.
7. Таланты, сильные стороны: Анек весьма искусен в бою, особенно с тем, чем можно хорошенько стукнуть. Благодаря Колеку, Анек также неплохо разбирается в травах.
8. Слабости, проблемы, уязвимости: Очень привязан к Колеку, без него своей жизни не представляет.
9. Привычки: При новом знакомстве Анек всегда проверяет — человек перед ним или крыса.
10. Мечты, желания цели: Нести вместе с Колеком истину о мире незатуманенным умам людей Предела
11. Языки: хаккмарский, амани
Глава первая
Весна 295 г. Точный день никто не записывал, ведь писать никто в далеких северных Пыздрах тогда не умел, да и дети рождались так часто, что леший их разбери, кто там когда родился. Но в тот неизвестный день в семье простого крестьянина родился сын. Не первый, не второй, даже не третий — он сам не знал, какой он по счету, ведь половина померла от сквозняка, а еще парочку пришибло доской. Но этому сыну повезло дожить до первых штанов и до имени. Отец на ярмарке слыхал, как рассказывали сказ о неком Александре, что был важной шишкой где-то за океаном, и имя это ему полюбилось, да больно мудреное оно, заклюют с таким. Будет Анеком.
Анек с детства был себе на уме: курей душил соседских, как хорек, за что от папки получал сапогом по маковке, а потом и от соседа лопатой по щиколоткам, но в ответ только хохотал и мог в отместку дня на три в лес сбежать и коз не водить на выпас, опять получал, и опять по новой.
И хотя по маковке Анек получал изрядно — мозги ему, видно, не отшибло, ведь мастак он был выдумать чего похитрее, чтобы соседям нагадить и себя развлечь. Еще мальчишкой голозадым Анек сочинял такие убедительные сплетни, что пьяные мужики готовы были усы друг другу повыдирать от зависти или ревности, а Анек в тихушку у дерущихся мужиков таскал со двора всякое по мелочи. Таскать барахло он умел, и награбленное складывал в нычку под подмостком у речки, закапывая в горшке в мягкий ил.
Еще с детства у Анека сложилось впечатление, что взрослые — идиоты. Ходят туда-сюда, копают землю, гоняют скот, собирают грибы и ягоды, верят в духов, которых никто не видел, да и дела до них нет — давно разбили поля, и хлебом заменили лесные дары, но до сих пор жертвуют еду Лешему. Анек всегда считал себя умнее глупых взрослых. Он отмечал праздники с остальными, думая, что все это — глупость. Ну не может осознанный человек верить в сказки! Практичность Анека граничила с цинизмом. Когда он стал постарше — превратился в лютый кошмар для подрастающего молодняка. Игрушки оказывались на крыше, детские лица оказывались биты, а Анек смеялся, наслаждаясь тем, как легко влиять на чужие чувства, если ни с кем не считаться. На взрослых он не зарывался, ведь он не дурак, только дураки нападают на тех, кем могут быть биты сами. Отцу становилось все сложнее отлавливать своего отпрыска для тумаков, приманить его кашей и компотом уже не получалось, да по хозяйству от Анека не было особого толку. Топором орудовать он отказывался, пасти коз — тоже, а заставить его набрать воды или что-нибудь подлатать было просто невозможно. Кормить лишний рот никому не хочется, от того Анека выставили за дверь, когда тому было всего четырнадцать. Ну выставили и выставили — неча ныть. Анек прекрасно себя чувствовал на вольном выгуле, ел ягоды, подворовывал у соседних дворов яйца и репу, пару раз даже мясо удавалось умыкнуть, но лето на севере короткое и быстро сменяется холодной и голодной зимой. Его уловки перестали работать, от соседей он стал получать больше тумаков, чем еды и, пока не выпал снег, Анек поспешил найти другое место и прибиться туда, благо, в осеннем лесу прокормиться еще было можно, так что Анек, стащив у кого-то со двора сохнущую на раме овчину, ушел в лес, надеясь рано или поздно выйти к какому-нибудь другому селению.
Глава вторая
В лесу Анек проторчал не меньше недели, топая бесцельно туда, где восходит солнце, чтобы не бродить кругами. Пришлось пару ночей провести на дереве, еще пару в корнях, и все время шуметь, чтобы не наткнуться случайно на диких зверей. Анек во всю горланил песни, но на девятый день совсем осип от сырости. При своей смышлености, Анек проиграл собственной удали? Нет. Анека так просто не убьешь!
Осипший, продрогший Анек наконец набрел на поляну, посреди которой стоял дом, под скатом крыши которого висели вязанки сушеных трав. Анек уже успел вообразить, как будет плакаться, чтобы обвести вокруг пальца какую-нибудь бабку травницу, пока шел к крыльцу дома, но… На крыльце его встретило чудище: огромное, тощее, с перекошенным лицом, длинными жуткими лапами и лохматой гривой. Анек застыл, прохрипел что-то матерное, но чудище криво улыбнулось и заговорило, спокойно и ласково: “Привет. Заблудился?”
Когда прошло оцепенение, Анек уже сидел на лавке, в тепле, посреди комнаты горел очаг и дым от него проскальзывал в щели в укрытой еловыми ветвями крыше. В замерзших пальцах — горячий медовый взвар с травами, а на сундуке напротив — чудище. Чудище представилось Колеком.
С Колеком Анек задержался. Его завораживало то, как этот перекошенный великан собирал, сушил, молол, варил и выпаривал травы. Ну и дурманы его Анека тоже завораживали. Оказалось, что Колек жил хоть и на отшибе, но при селении, и в селении его уважали. Колек лечил и людей, и скотину, помогал охотникам оправиться после изматывающих походов, а женщинам — расслабиться после тяжелого быта. Анек частенько засиживался допоздна на лавке с Колеком, потягивая не торопясь настойку с блургом, и рассказывал ему о своей жизни, мыслях и взглядах. Колек его слушал, явно понимал и поддерживал, а как-то раз Анек услышал от него:
“Допьешь — пойдем ловить крыс”
Ночью Колек и Анек выбрались из хижины на окраине и потопали через лес в темноте, совсем не боясь диких зверей и подножек корней. Анек не сомневался в друге, верил, что ловить крыс будет очень весело, как и всё, что они делали с Колеком, и не задавался вопросом, что именно Колек имел ввиду.
Вскоре темнота и лезущие прямо в лицо еловые ветви сменились открытой тропой, которой, видно, пользуются торговцы, перевозящие пушнину на юг. Колек встал посреди дороги и Анек встал рядом с ним.
Они стояли, завороженные прохладным весенним ветерком, светом звезд и шорохом ветвей, когда из-за поворота показался тусклый свет. Повозка, запряженная быком, вяло волочилась по дороге, видно, запоздав до заката к ближайшей стоянке, и Колек, когда телега достаточно приблизилась, прыжком вошел в освещенный масляной лампой круг и упал, громко болезненно закричав. Извозчик дернул поводья, бык, подняв столб пыли, остановился. Анек не видел и не слышал точно, что там произошло, но увидел, как извозчик свалился со своего места, а Колек забрался в повозку, шурша в мешках. Анек, заслыхав любимое шуршание халявы, поспешил на помощь товарищу. Вместе они выволокли в селение пару мешков шкурок, достаточно, чтобы к следующей зиме приодеть всех, кому не хватало. Заодно прихватили быка, вторым рейсом, еду и выпивку, сапоги извозчика, его шапку, а потом, уже на заре, и его самого. Анек радостно бежал за другом, волоча по корням и кочкам бедолагу лицом вниз, но шли они не к селению, а глубже в лес, к кургану, стоящему голой кочкой посреди леса, на вершине которого росло небольшое деревце, плодовое, усыпанное нежными цветами. Колек подозвал Анека к дереву, и Анек подтащил к нему извозчика и Колек, раскопав рыхлую землю огромными лапами, обнажил у клубка толстых белые, старые кости. Анеку даже слов не надо было — он радостно закинул оглушенного извозчика в корни, а Колек также радостно его прикопал. Радости становилось все больше: община накормлена и одета, Анек весело провел время с другом и нет ничего лучше, чем веселье! На радостях Анек обнял великана и расхохотался, а Колек одобрительно погладил его по голове.
Крыс они ловили не часто, так что у Анека успели появиться вопросы, на которые Колек отвечал.
Колек никогда не рассказывал ничего, для чего бы у Анека не было подходящего вопроса.
Почему они крысы, а мы нет?
Потому что они живут как крысы, сбиваются в стаи, грызутся за крохи и плодятся столько, сколько могут. Мы не такие. Мы добрые, заботимся друг о друге и о лесе, кормим его и друг друга. Мы не плодимся, мы не приводим в этот крысиный мир тех, кто будет обречен на страдания, работу и грызню.
Почему крыс нужно отлавливать?
Чтобы они принесли пользу. В повседневной возне крыс нет никакого высокого смысла,
а без смысла как жить? Никак.
А я точно не крыса?
Ты же умный парень, у тебя всегда были очень высокие мысли.
Ты сразу понял, что ты выше крыс, и я это сразу понял, потому ты и со мной.
И с тобой тут тоже живут не крысы?
Конечно. Видал же, что вознёй не занимаются, всё по делу, все при деле.
Крыс с нами ловят, лес кормят. Сам же видел, с каким аппетитом лес ест! Косточки обгладывает.
Анеку было достаточно. Он радовался, радовался каждому проведенному с добрым гигантом дню. Вознёй не занимался, занимался делом, а дела рядом с Колеком всегда делались на ура. Анек понемногу учился у Колека тому, какие травы подходят для лечения, какие — для раскрытия сознания и вознесения души. Анек помогал лучшему другу добывать сок маховицы, собирать ягоды целостела и смолу соргана.
Но главное — лес вознаграждал их по осени крупными, фиолетовыми плодами, мягкими и сочными, которые Колек настрого запрещал есть, но так хотелось… Анек собирал их, нарезал, просушивал на крыше, разложив на еловых лапах и накрыв холщиной от птиц, а Колек раскладывал сушеные плоды по глиняным бутылям, заливал спиртом и заливал пробку воском. Настойки должно быть много, чтобы всем хватило до следующей осени. Нужно заботиться друг о друге.
Глава третья
Жизнь с Колеком была потрясающей. Дни сменяли дни, проходили за сбором и заготовкой трав, за долгими разговорами о ценностях жизни, о месте человека в мире, о силе и слабости и о любви. Крысам любовь не свойственна, они способны только на гнев и жадность, а здесь все люди, все щедрые, добрые и все любят.
Крысам любовь не свойственна…
Крысы нашли телегу в овраге, пустую, разломанную. Крысы знали, что дорога опасная, что народ пропадает между стоянками. Крысы разнюхали, вышли на след, стеклись к мирной поляне добрых людей с факелами и луками. Анека разбудило зарево. Он спокойно спал на сундуке, под теплым боком любимого Колека, когда его лица коснулся дрожащий, красный свет, и он тут же подскочил на месте. Пожар. Почти сразу за огнем зазвучали крики, и Анек пихнул Колека локтем, заставляя того поскорее разделить перекошенные глаза. Осознание пришло сразу — горит деревня. Крысы добрались до их уютного амбара. Анек забегал по хижине в панике, порываясь помочь, но не зная, как, но Колек его успокоил: “Пойдем в лес, если дерево живо — оно нам поможет. Не зря же мы его кормили”. И Анек сразу притих, заулыбался под крики расстрелянных односельчан, подхватил бутылёк с настойкой, для ясности ума, и потопал за Колеком в лес. Анек не боялся, верил, что все будет хорошо, ведь они не крысы, и эти крысиные дрязги им не помешают, даже если крысы вооружены. Но радость не продлилась долго: в той части леса, где росло то самое дерево, уже полыхал огонь. Колек остановился, Анек встал рядом с ним и смотрел сквозь искры, как тает в языках пламени самое доброе и любящее, что было в этом лесу. Крысы и это сожрали, ненасытные твари!
Анек выл волком, рыдал лисицей, висел сопливым кульком на плече великана-Колека, когда тот тащил его убитое горем тело подальше от горящего селения.
Они шли вдоль берега реки, вниз по течению, питаясь тем, что найдут под ногами, ночуя под открытым небом. Оба были молчаливы, но не унывали, ведь уныние — удел крыс, а они не крысы. Возле рек всегда кто-то живет, так что найти других людей или крыс, которыми можно поживиться, — вопрос времени. Однажды, когда рассветное солнце освещало густой туман над водой, они заметили дым и следы множества ног. Это была стоянка людей, лагерь, а не селение, и людей там было много: грубых и настороженных, с оружием, и с лицами, закалёнными в постоянной нужде.
Анек и Колек не стали бежать. Им было некуда возвращаться. Они держались просто, показывая пустые руки и готовность работать и терпеть. Разбойники, бывшие вояки, привыкшие судить не по словам, а по действиям, приняли их, решив, что двое бездомных могут быть полезны. Так друзья остались среди чужих людей, но главное, что людей, а не крыс. Эти люди не жили крысиной вознёй, они жили свободно, как настоящие люди, ценили друг друга и умения, которыми владели.
Анек с самого начала чувствовал, что без умения драться он будет лишь обузой. Колек — мастер по части отваров, а он что? Он был крепок телом, но никогда прежде не держал в руках настоящего оружия, только лук, с которым почти родился. Без лука в лесу никто не проживёт. Старшие и более опытные в стоянке решили показать ему основы, не из жалости, а чтобы он не погиб в первой же стычке. Всё-таки, не каждый день в отряд прибывает свежая кровь.
Его учили стоять на ногах твёрдо, не заваливаясь и не теряя равновесия, чувствовать землю под подошвами. Ему показывали, как держать оружие, как замахиваться и бить, чтобы нанести мощный и сильный удар, не прикладывая лишних усилий. Он запоминал телом, а не головой, повторяя снова и снова одни и те же движения, пока руки не начинали слушаться сами. Его учили бить коротко и злобно, не размахиваясь зря, и сразу уходить в сторону, чтобы не получить ответный удар. Ошибки наказывались синяками и болью, но Анек, как в детстве, только хохотал от тумаков.
Его хохот кончился с первым делом. С Колеком они никогда не нападали на отряды, никогда не били в лоб, но разбойников мелкая добыча не интересовала. Они целились на защищенные караваны, и Анек, стоя плечом к плечу с другими людьми, поливал стрелами из засады растерянных путников, а после, спустившись с холма, добивал выживших ударами топора. Противники били в ответ не ради тренировки, а чтобы убить, и это Анек усвоил довольно быстро, стоило только почувствовать силу на ручке топора, которой он в спешке прикрыл лицо от летящей в него сверху шашки. В тот раз по нему так и не попали, как и во многие следующие, но не потому, что Анек был так хорош, а по чистой случайности.
Без любимого дерева со временем становилось худо. Анек всё чаще думал, тем ли они с Колеком заняты? Они ловят крыс, но лес их больше не принимает, их тела остаются на дорогах, а они сами двигаются туда, где всё меньше и меньше деревьев, но Колек всегда мог убедить его, что всё в порядке. Главное — оставаться людьми, а остальное придет само собой.
Сражений было много, и хотя Анеку долгое время удавалось выходить из них целым, ему не могло везти вечно. Однажды он получил по лицу топором, вскользь, свезло опять, похоже, но он замешкался, чувствуя, как кровь обжигает щеку, и это стало ошибкой. Он не успел среагировать и получил топором в плечо, взвыл от боли и упал в дорожную пыль. От смерти его спасла стрела товарища, прилетевшая в шею противника, и раскалённая смола, которой Колек залил его рану в лагере, пока Анек кричал, сжимая в зубах тряпку.
Глава четвертая
Жизнь в новой компании могла казаться почти раем, но ничто хорошее не длится вечно. На каждую рыбу найдется рыба покрупнее, и для отряда, к которому прибились Анек и Колек, такой рыбой стал другой отряд сброда, что решил позариться на награбленное ими. Попасть в засаду самим было неприятной неожиданностью, неприятнее было обнаружить, что после обстрела живых можно было пересчитать по пальцам одной руки. Оставшиеся бросились бежать и Колек, снова хватая своего друга для побега, процедил сквозь зубы: “Крысы”.
На сей раз побег привел измученных бегством добрых людей к берегу моря, к крепости Кельд, до которой они, видно, успели дойти за те два года, что двигались всё дальше от родных лесов. Морской город принимал многих, и двух юродивых тоже принял по-своему, но в городе Анеку было душно. Хотелось на волю, но крысиный клубок вокруг не давал продыху, а вечно следящие крысиные глазки связывали руки, потому, когда Анеку, в перерыве между шабашками удалось услыхать в порту разговоры о далеких диких землях, где собирается народ со всего света, он сразу донес об этом Колеку и тот поддержал его рвение на запад. Прождав еще пару дней, ошиваясь в портовом районе, Анек сумел отыскать матроса с корабля, плывущего за Шепчущее море, и слезно напросился взять его и его покареженного друга с собой в обмен на работу на судне. пообещал, что они будут готовы скинуться за борт, если не будут полезны, и это сработало. Анек зашел на борт, полный решимости найти среди переселенцев Людей и открыть им глаза на этот мир… Ну и найти другое чудесное дерево, через которое можно кормить лес.
Последнее редактирование:
