Семья Люцика прозябала в нищете, утопая в смраде портового города. Отец его, маунфельцкий моряк, пропадал в долгих плаваниях на каперском судне, обрекая жену на тяжкий труд у жадного торговца на рынке, где она таскала подносы с утра до ночи. Когда Люцику стукнуло пятнадцать лет, судьба его круто переломилась владения, чьим подданным он числился, дозволяли забирать детей из беднейших семей в опекунство, дабы определить их на службу, для Люцика сей указ стал единственной путь сбежать из бедности. Отец его не возвращался из плавания много лет, мать же была поглощена работай. Несмотря на его мольбы определить его в кузнецы, его определили на флот и отправили юнгой на первое его судно.
Двадцать долгих лет он отслужил на кораблях, познав всю суровость морской доли но государство, чьи цвета он нёс, урезало содержание своего торгового флота, и жалование моряков стало скудным, как похлёбка нищего. Сбережений Люцика хватило бы на год-два убогой жизни, и он, отставив в сторону гордость, стал искать любой заработок, пытаясь пристроиться в подмастерья к местному кузнецу.
Однажды, в душной таверне, за кружечкой пива он подслушал разговор. Некто, отставной капитан, вербовал команду на корабль для тёмного и прибыльного дела. На следующий день Люцик записался на тот корабль.
Судно было плавучей развалюхой его борта, покрытые ракушками и склизким планктоном, свидетельствовали о долгом пребывания на мели или в тихой гавани. Капитан, тянул с объяснениями, покуда не вывел корабль в открытое море лишь тогда он поведал, что честной торговли, удушенной войной и дурными властями, не будет. Предстояло стать волками моря, пиратами и контрабандистами. Матросам был предложен жестокий выбор: принять новую долю либо быть высаженным на первом же пустынном острове арвароха без воды и надежды. Ни у кого, включая Люцика, не было ни гроша за душой, чтобы выбрать честь согласие было единодушным.
И так команда начала готовиться к своему первому делу. Сперва им надлежало притворяться мирными купцами, дабы усыпить бдительность сонных губернаторских надсмотрщиков. Пока те лениво обшаривали трюмы, находившиеся в них моряки тайно точили абордажные сабли и учились махать саблями в узких палубных схваток, ибо прошло около пяти лет с той поры, как Люцик ступил на палубу каперского судна, бороздящего воды близ Аврароха. За эти годы он возвысился от простого матроса до старшего помощника капитана, обжился и привык к наречию аврарожцев, кое усвоил за долгие годы в портах. Плавания их становились всё опаснее, но и добыча текла в сундуки щедро, омытая кровью и предательством.
Однако по прошествии ещё двух-трёх лет на корабле семя раздора проросло, а поводом к смуте стала молва о кладе, зарытом иной пиратской командой. С самого начала предприятие то омрачалось несогласием, ибо предполагаемых мест схрона было несколько, и команда не могла прийти к единому мнению, к тому же в тех водах объявились арварожские охотники на пиратов наёмные морские волки, обученные и щедро оплачиваемые дабы выслеживать и топить корабли лихих людей.
И вот однажды корабль пристал к очередному острову, где, по слухам, могло таиться богатство на сей раз удача, казалось, улыбнулась им: на клочке суши посреди океана они отыскали пещеру, битком набитую хламом неведомой ими цивилизации, испещрёнными странными и пугающими письменами. Люцик с ужасом взирал на диковинки, ибо видел их прежде в дурманящих сновидениях, ниспосланных ему после курения морского волчка (наркотик). Взгляд его упал на дальний угол пещеры, где на камне лежал золотой обруч, покрытая теми же зловещими узорами. Тихо, избегая внимания товарищей, поглощённых грабежом, он приблизился и взял её в руки. Едва пальцы коснулись диковенки, после чего он словил приход от морского волчка. От ужаса Люцик потерял равновесие и с грохотом рухнул на груду золота, приход исчез, сменившись острой болью в левой руке в ладони.
Но в тот миг в одного из пиратов вонзилась стрела, и он рухнул замертво на входе в пещеру возникли хорошо вооружённых людей Арварожцы шли строем. Они обнажили мечи, выстроившись в дисциплинированную линию из-за их спин вышел человек в шляпе с павлиньими перьями, развернувший свиток с тяжёлой печатью и зачитавший указ об их аресте.
Капитан Рауль, тут же предал своих людей, услужливо указав на них. Человек в шляпе кивнул, и солдаты двинулись вперёд некоторые пираты попытались сопротивляться и пали замертво на золоте, что так манило их. Другие сложили оружие и были уведены прочь Люцик, всё ещё лежавший на земле, видел в глазах своего капитана всю его низость. Вся команда погибла одни в пещере, другие под пытками и на плахе остались лишь капитан и Люцик.
По тайному сговору с аврарожскими властями, Рауль предал своих людей в обмен на жизнь и право забрать половину сокровищ он же упросил пощадить Люцик до порта и трибунала, желая лично узреть, как того повесят на площади перед толпой, в то время как ему, Раулю вручат мешок монет за поимку особо опасного преступника.
Однако Люцик вознамерился иначе распорядиться своей долей. Еще до отплытия корабля арварохцев ему удалось, улизнуть из-под стражи, ибо мысль о мести пожирала его изнутри. Пропажа его, разумеется, не укрылась от глаз капитана корабля Арварожцев, и тот немедля отрядил на поиски беглеца часть своих солдат, а вместе с ними и самого Рауля, дабы указать путь.
По воле слепого случая или же по глупости своей, поисковая партия разделилась, бродя по дикому острову, и вскоре пути капитана и Люцик пересеклись клинки их скрестились в смертельном поединке у края обрыва. Бой длился долго, покуда Люцик не загнал предателя к самому краю пропасти. Выбив меч из руки Рауля, он приставил острие своей сабли к его груди капитан взвыл, принимаясь лживо вымаливать пощаду. Люцик пронзил грудь капитана, вогнав сталь на добрую четверть. Умирающий Рауль, захлебываясь собственной кровью, соскользнул с клинка и рухнул в дыру.
Тем временем солдаты арвароха, не сыскав беглеца, вернулись к своему кораблю. Не дождавшись сдавшегося им капитана, они подняли паруса и уплыли в неизвестном направлении. Люцик остался на острове в полном одиночестве единственной его надеждой был их старый корабль, выброшенный на берег, что служил ему временным убежищем.
Шло время может, год, может, два, а может, и всего месяц. Корабль, лишённый всякого ухода, медленно разлагался, пока окончательно не развалился, лишив его крова тогда Люцик пошёл на отчаянную меру, разведя на берегу огромный костёр долго ждать не пришлось спустя сутки к острову причалил торговый шлюп и подобрал измождённого человека. Откуда шёл корабль и куда держал путь, Люцикй не ведал он даже не заметил, как его высадили на чуждом берегу континента Алаота.
Доковыляв до ближнего города, он осел на его улицах, влача жалкое существование нищего несколько долгих лет. Голод и пустой кошель толкнули его к маргиналов сперва он лишь приглядывался, как опытные воры обчищают лавки и дома, потом и сам принялся за ремесло то кошель стащит, то вещицу с воза утянет но Люцикй не унывал, учась на ошибках и выбирая жертв попроще, отдавая львиную долю добычи старшим вороватым товарищам.
Однажды стража едва не изловила его за воровство, но былой боевой опыт позволил ему одолеть двух алаотцев в темной улочке однако против целого отряда стражников он был бессилен. Он принялся в одиночку грабить на больших трактах, обчищая спящих купцов в придорожных ночлежках. Но добыча была скудна, а молва о одиноком разбойнике росла, привлекая все большее внимание городской стражи.
Тогда Люций вновь обратил взор к морю прослышав, что некий богатый герр Хенкель, купец из северных земель, набирает команду для заморской экспедиции к неизведанным берегам, он узрел в сем последний шанс убраться подальше от сих. Скитаясь окольными путями и ловко минуя пустынных кочевников, он добрался до порта его взяли, хоть и на минимальную ставку простого матроса, но ему уже было все равно. Под началом герра Хенкеля он отплыл в заокеанья.
