1. Имена, прозвища и прочее: Георг Новах (де Жах)
2. OOC Ник (посмотреть в личном кабинете): GovNoVoz
3. Раса персонажа: Вампир - человек
4. Возраст: 351 год
5. Внешний вид (здесь можно прикрепить арт): На его плечах были длинные, раскидистые каштановые волосы, глаза голубые а на лице красовались усы. На теле было лишь несколько шрамов что нанесли ему серебром. Ростом около 185 сантиметров, передвигающийся в зачастую мешковатой одежде.
6. Характер (из чего он следует, прошлое персонажа): После событий двухсотлетней давности стал более расчетливым, тот всё ещё верен своей линии крови и считает что дело нужно довести до конца. Потерявший интерес уже ко многим людским вещам, считает смерти обыденностью.
7. Таланты, сильные стороны: Сверхчеловеческая сила и дары тьмы, как следствие проклятия.
Достаточно хитрый и умный для Гангрела. Знание 4 языков, Говарь, Амани, Хаккмарский и Флорский.
8. Слабости, проблемы, уязвимости: Серебро, слишком громкие звуки. Иногда присуща излишняя самоуверенность как следствие проклятия.
9. Привычки: -
10. Мечты, желания, цели:
12. Клан: Гангрел, линия крови - Жах.
13. Человечность: 4.
14. Поколение: ?
2. OOC Ник (посмотреть в личном кабинете): GovNoVoz
3. Раса персонажа: Вампир - человек
4. Возраст: 351 год
5. Внешний вид (здесь можно прикрепить арт): На его плечах были длинные, раскидистые каштановые волосы, глаза голубые а на лице красовались усы. На теле было лишь несколько шрамов что нанесли ему серебром. Ростом около 185 сантиметров, передвигающийся в зачастую мешковатой одежде.
6. Характер (из чего он следует, прошлое персонажа): После событий двухсотлетней давности стал более расчетливым, тот всё ещё верен своей линии крови и считает что дело нужно довести до конца. Потерявший интерес уже ко многим людским вещам, считает смерти обыденностью.
7. Таланты, сильные стороны: Сверхчеловеческая сила и дары тьмы, как следствие проклятия.
Достаточно хитрый и умный для Гангрела. Знание 4 языков, Говарь, Амани, Хаккмарский и Флорский.
8. Слабости, проблемы, уязвимости: Серебро, слишком громкие звуки. Иногда присуща излишняя самоуверенность как следствие проклятия.
9. Привычки: -
10. Мечты, желания, цели:
- Возродить свой род.
- Стать полностью единым со звериным началом и обратить всех его окружающих к зверю.
12. Клан: Гангрел, линия крови - Жах.
13. Человечность: 4.
14. Поколение: ?
Жах - Ужас Монзанского леса.
259 год III эпохи три стаи гангрелов, во главе с Высшим вампиром - Роландом Новах соединились в
кровавом ритуале, образуя новую линию крови - Жах. Что в переводе, с одного из Хаккмарских диалектов, значит страх. А также основали свой домен, что на удивление полностью состоял из Гангрелов. Их лесными угодьями стали земли между нынешними Хаккмари и Монзаном. Но итогом чего стал этот ритуал? Начиная издалека, Гангрелы что попали на Флорес с Севера Трелива, века наблюдали за тем, как разрастаются города, рубятся леса и сжигается уголь. И за тем как городские вампиры совершенно не противодействуют этому. Грезя о временах когда люди не жили гигантскими дымными городами, те таили обиду и потихоньку собирались вместе. Объединяющей идеей стало желание, выпустить внутреннего зверя у всех их окружающих существ. Именно вокруг неё Роланд собрал три стаи. Спустя некоторое время, те наконец придя к некому соглашению друг с другом, объединились в кровавой бане из людей, коих они принесли в жертву, в обмен на столь глубокое познание в демонизме, которое и не снилось другим владельцам этой дисциплины. От того проклятье, что наложено на саму дисциплину усугубилось, в безумство те стали впадать чаще, а повадки зверя в вроде рёва и визга, стали давать знать о себе. От того и берёт начало их герб. В этом плане они решили подражать людям, как и в дальнейших действиях. За счёт необходимости взаимодействовать с людьми напрямую, чтобы взывать их к истоку, те наводнили города, в коих ещё не было доменов. Так что с какой-то стороны, те напомнили Гангрелов отступников. С начала всё шло хорошо, небольшие деревеньки и городишки, буквально превращались в фермы Вампиров, но со временем, чем больше становились города, до которых дотягивалась рука Князя, тем медленнее происходило обращение людей в безумие и тем больше внимания они привлекали к себе со стороны других вампиров. Таким образом, на них обратил внимание один очень влиятельный Вентру, что и обнаружил то, насколько часто представители этой линии нарушают маскарад. Потому кара настигла зазнавшихся Гангрелов в самом начале 100-ых годов IV эпохи и почти все они были убиты, лишь мизерная часть потомства что затаилась в самых густых лесах выжила.
259 год III эпохи три стаи гангрелов, во главе с Высшим вампиром - Роландом Новах соединились в
кровавом ритуале, образуя новую линию крови - Жах. Что в переводе, с одного из Хаккмарских диалектов, значит страх. А также основали свой домен, что на удивление полностью состоял из Гангрелов. Их лесными угодьями стали земли между нынешними Хаккмари и Монзаном. Но итогом чего стал этот ритуал? Начиная издалека, Гангрелы что попали на Флорес с Севера Трелива, века наблюдали за тем, как разрастаются города, рубятся леса и сжигается уголь. И за тем как городские вампиры совершенно не противодействуют этому. Грезя о временах когда люди не жили гигантскими дымными городами, те таили обиду и потихоньку собирались вместе. Объединяющей идеей стало желание, выпустить внутреннего зверя у всех их окружающих существ. Именно вокруг неё Роланд собрал три стаи. Спустя некоторое время, те наконец придя к некому соглашению друг с другом, объединились в кровавой бане из людей, коих они принесли в жертву, в обмен на столь глубокое познание в демонизме, которое и не снилось другим владельцам этой дисциплины. От того проклятье, что наложено на саму дисциплину усугубилось, в безумство те стали впадать чаще, а повадки зверя в вроде рёва и визга, стали давать знать о себе. От того и берёт начало их герб. В этом плане они решили подражать людям, как и в дальнейших действиях. За счёт необходимости взаимодействовать с людьми напрямую, чтобы взывать их к истоку, те наводнили города, в коих ещё не было доменов. Так что с какой-то стороны, те напомнили Гангрелов отступников. С начала всё шло хорошо, небольшие деревеньки и городишки, буквально превращались в фермы Вампиров, но со временем, чем больше становились города, до которых дотягивалась рука Князя, тем медленнее происходило обращение людей в безумие и тем больше внимания они привлекали к себе со стороны других вампиров. Таким образом, на них обратил внимание один очень влиятельный Вентру, что и обнаружил то, насколько часто представители этой линии нарушают маскарад. Потому кара настигла зазнавшихся Гангрелов в самом начале 100-ых годов IV эпохи и почти все они были убиты, лишь мизерная часть потомства что затаилась в самых густых лесах выжила.В 460-е годы III эпохи, где-то в небольшой деревеньке Южного Хаккмари, родился мальчик в совершенно обычной семье лесоруба и матери-домохозяйки. Детство его было совершенно обычным: он вместе с другими такими же мальчишками изучал окрестности деревни, играл в салочки и прочее. В возрасте около десяти лет отец начал приучать его к своему ремеслу. Ребёнку это не особо нравилось, но он и не сильно противился. Так что окрестности, а именно леса, он знал достаточно хорошо. К двенадцати годам он уже активно помогал отцу, но решил, что вместо рубки леса, когда вырастет, станет лесничим. Отец, конечно, был не слишком доволен, но, учитывая, что работа не сильно отличалась от его собственной, смирился.
К шестнадцати годам ему нашли невесту и сосватали их. Свадьба была не помпезной, как у элиты в крупных городах Флореса, а лишь небольшой
церемонией по старому языческому обряду, где-то в середине лета — чудесном времени, когда солнце светит высоко над головой, вечера долгие, а птицы поют свои замысловатые песни. На свадьбе собралась вся деревня, и вместе они проводили молодых в новую избу, которую Георг строил вместе с отцом. Это был классический бревенчатый дом, украшенный резными ставнями, рамами у дверей и окон. Вскоре у них родился первенец, и, как они говорили: «Слава богу, мальчик». К сожалению, это был их единственный ребёнок — увы, его жена Ханна не могла больше родить. Она часто плакала по этому поводу, а Георг в отместку бил её розгами, мол, такая дрянная жена ему попалась, которая не могла родить больше одного ребёнка, но они всё же любили друг друга. Их изба стояла на опушке леса, немного поодаль от деревни, поэтому, если нужно было молоко или рожь, приходилось идти минут тридцать или сорок до ближайших домов. В основном они питались мясом зверей, попавшихся в силки, или тем, что Георг приносил с нередкой охоты. Воду брали из небольшого ручья, что тёк с ближайшего нагорья. Вода там была достаточно чистая, а ниже по течению туда ходило зверьё на водопой. Этим нередко пользовался Георг, оставляя там гостинцы зверям, ведь он считал, что, если берёт что-то из леса, должен отдавать хотя бы часть назад.
Когда Георгу было примерно двадцать семь, его родители ушли из жизни мирно, на своих кроватях, в кругу детей и внуков. В тот же день Ханна опять получила по лицу — в назидание за то, что не родила ему ещё хотя бы одного сына. От отца в наследство Георгу досталась его вышиванка — невероятной красоты рубаха с поясом, а также шаровары, чоботы и отцовский топор. Младшему сыну отошла изба, а старшему — лошадь и деньги.
Раз в месяц вся большая семья собиралась в некогда отцовской избе за застольем, обсуждая насущные проблемы: кому чего не хватает и где можно достать необходимые вещи. У Георга всё было зачастую в порядке, лишь изредка не хватало овощей и круп. В то же время братья нередко просили у него дичь или грибы в осенний сезон. А Георг не отказывал: братья всегда выручали его, и он решил отвечать тем же.
В один на удивление тихий день оказалось, что Ханна всё-таки смогла забеременеть, и в течение ближайших семи месяцев у них родится второй ребёнок. Это было самое начало осени, когда листья уже желтеют, вечера и ночи прохладные, но дневной воздух всё ещё навевает летнюю свежесть. Георг был вне себя от счастья и наказал жене сходить в город вместе с сыном и купить картошки да молока. Сам же он решил пойти на оленя, чтобы устроить настоящий пир для своей семьи. Он покинул дом около половины шестого утра, практически на самом рассвете. Первый день прошёл совершенно неудачно: пёс не брал след, а половина походной буханки с солониной была уже съедена. На ночь он остался на небольшой опушке, где-то в восьми часах пути от дома.
В это же время в деревне, если её ещё можно было так назвать, творилось нечто неописуемое. Флорский набег в этот раз затронул именно эту местность. Деревня держалась около двух часов, пока флоры не обезвредили всех мужчин. Кто-то умер сразу, а большую часть распяли вокруг центра деревни. Они были живы и видели, как их жён насиловали по очереди, в том числе и жену Георга — Ханну, которая незадолго до нападения пришла в деревню вместе с старшим сыном. Как и следовало ожидать, детей забрали в рабство. А пару мужчин, пытавшихся сбежать, связали и бросили в загон к голодным свиньям, которые начали медленно поедать их заживо. Стоит уточнить, что всё это происходило на протяжении двух дней, а на третий солдаты ушли.
Возвращаясь к Георгу, к середине дня, примерно к четырём часам, собака наконец взяла след. А ещё через час метким выстрелом егерь положил оленя средних размеров. Тот ещё не сбросил рога, так что его череп вполне мог стать прекрасным трофеем на стене избы. За четыре часа до заката Георг шёл в сторону дома, после чего разбил лагерь. Потрескивание костра и беззаботность создавали картину, невероятно отличающуюся от того, что происходило в деревне. Единственное, что объединяло оба места, — это запах дыма. К утру деревушка вспыхнула, и те люди, что и так медленно умирали от истощения и от того, что их клевали вороны и другие птицы, сгорели заживо.
К вечеру следующего дня деревня уже тлела, и живых в ней не осталось. Придя в свою избу, Георг не обнаружил ни жены, ни ребёнка. Оставив тушу оленя в доме, он двинулся дальше. Стоит упомянуть, что Георг был действительно достаточно силён физически, отчего и смог пронести целую тушу оленя прямиком до дома. Медленно шагая к деревне, он всё отчётливее ощущал запах палёной плоти и древесного дыма. На земле стали видны следы различных ботинок, пятна крови и прочее. Войдя в деревню, он упал на колени, увидев первым делом нанизанное
на кол тело своей жены с пробитым животом. Очевидно, что и чадо, и мать были мертвы. Медленно шагая по деревне, он озирался, наблюдая всё более ужасные картины. Труп своего сына он так и не нашёл — в деревне было лишь два детских тела, не более. Не выдерживая картины, которую видел, Георг достал верёвку из своей походной сумки и, соорудив простую петлю, повесил её на дерево. Затем он упал на колени, прижался лицом к земле и принялся молиться Лешему в надежде на прощение за поступок, который собирался совершить. Было примерно восемь или девять часов вечера, уже довольно темно, а на горизонте показалась луна — не полная, а горбатая, озарявшая небо серебристым светом. Соорудив импровизированную лестницу из найденных целых досок, больше напоминавшую гору хлама, он сделал шаг. Глубоко
вздохнув, он смирился с тем, что в этой жизни ему больше нечего делать. Возможно, это был импульсивный поступок, ведь рядом всё ещё сидел послушный пёс, который нередко заменял Георгу друзей. На охоту он предпочитал ходить один и потому часто болтал именно с собакой — вечно понимающим другом, который не отвернётся. На выдохе он шагнул в петлю, но шея не сломалась, и он принялся барахтаться в воздухе, медленно задыхаясь, но всё ещё имея возможность вдохнуть каплю воздуха, чтобы хрипеть на всю округу. Пёс начал лаять и бегать вокруг хозяина, периодически тянул его на себя, но это лишь усугубляло ситуацию. Он висел час, а может, и два, всё ещё в сознании, не умирая, борясь за жизнь, но не имея возможности сделать шаг назад. Наконец, к часу ночи он умер от удушья. Казалось, на этом мучения могли закончиться, но ветвь ломается, и Георг, пока ещё как туша, падает наземь. Разбив голову, он начинает истекать кровью, которая выходит из-за высокого давления. И в тот момент, когда вытекла последняя капля, Георг очнулся. До этого собака кружила вокруг, выла, скулила, пихала хозяина носом в надежде, что он очнётся. Так и произошло.
К шестнадцати годам ему нашли невесту и сосватали их. Свадьба была не помпезной, как у элиты в крупных городах Флореса, а лишь небольшой
церемонией по старому языческому обряду, где-то в середине лета — чудесном времени, когда солнце светит высоко над головой, вечера долгие, а птицы поют свои замысловатые песни. На свадьбе собралась вся деревня, и вместе они проводили молодых в новую избу, которую Георг строил вместе с отцом. Это был классический бревенчатый дом, украшенный резными ставнями, рамами у дверей и окон. Вскоре у них родился первенец, и, как они говорили: «Слава богу, мальчик». К сожалению, это был их единственный ребёнок — увы, его жена Ханна не могла больше родить. Она часто плакала по этому поводу, а Георг в отместку бил её розгами, мол, такая дрянная жена ему попалась, которая не могла родить больше одного ребёнка, но они всё же любили друг друга. Их изба стояла на опушке леса, немного поодаль от деревни, поэтому, если нужно было молоко или рожь, приходилось идти минут тридцать или сорок до ближайших домов. В основном они питались мясом зверей, попавшихся в силки, или тем, что Георг приносил с нередкой охоты. Воду брали из небольшого ручья, что тёк с ближайшего нагорья. Вода там была достаточно чистая, а ниже по течению туда ходило зверьё на водопой. Этим нередко пользовался Георг, оставляя там гостинцы зверям, ведь он считал, что, если берёт что-то из леса, должен отдавать хотя бы часть назад.Когда Георгу было примерно двадцать семь, его родители ушли из жизни мирно, на своих кроватях, в кругу детей и внуков. В тот же день Ханна опять получила по лицу — в назидание за то, что не родила ему ещё хотя бы одного сына. От отца в наследство Георгу досталась его вышиванка — невероятной красоты рубаха с поясом, а также шаровары, чоботы и отцовский топор. Младшему сыну отошла изба, а старшему — лошадь и деньги.
Раз в месяц вся большая семья собиралась в некогда отцовской избе за застольем, обсуждая насущные проблемы: кому чего не хватает и где можно достать необходимые вещи. У Георга всё было зачастую в порядке, лишь изредка не хватало овощей и круп. В то же время братья нередко просили у него дичь или грибы в осенний сезон. А Георг не отказывал: братья всегда выручали его, и он решил отвечать тем же.
В один на удивление тихий день оказалось, что Ханна всё-таки смогла забеременеть, и в течение ближайших семи месяцев у них родится второй ребёнок. Это было самое начало осени, когда листья уже желтеют, вечера и ночи прохладные, но дневной воздух всё ещё навевает летнюю свежесть. Георг был вне себя от счастья и наказал жене сходить в город вместе с сыном и купить картошки да молока. Сам же он решил пойти на оленя, чтобы устроить настоящий пир для своей семьи. Он покинул дом около половины шестого утра, практически на самом рассвете. Первый день прошёл совершенно неудачно: пёс не брал след, а половина походной буханки с солониной была уже съедена. На ночь он остался на небольшой опушке, где-то в восьми часах пути от дома.
В это же время в деревне, если её ещё можно было так назвать, творилось нечто неописуемое. Флорский набег в этот раз затронул именно эту местность. Деревня держалась около двух часов, пока флоры не обезвредили всех мужчин. Кто-то умер сразу, а большую часть распяли вокруг центра деревни. Они были живы и видели, как их жён насиловали по очереди, в том числе и жену Георга — Ханну, которая незадолго до нападения пришла в деревню вместе с старшим сыном. Как и следовало ожидать, детей забрали в рабство. А пару мужчин, пытавшихся сбежать, связали и бросили в загон к голодным свиньям, которые начали медленно поедать их заживо. Стоит уточнить, что всё это происходило на протяжении двух дней, а на третий солдаты ушли.
Возвращаясь к Георгу, к середине дня, примерно к четырём часам, собака наконец взяла след. А ещё через час метким выстрелом егерь положил оленя средних размеров. Тот ещё не сбросил рога, так что его череп вполне мог стать прекрасным трофеем на стене избы. За четыре часа до заката Георг шёл в сторону дома, после чего разбил лагерь. Потрескивание костра и беззаботность создавали картину, невероятно отличающуюся от того, что происходило в деревне. Единственное, что объединяло оба места, — это запах дыма. К утру деревушка вспыхнула, и те люди, что и так медленно умирали от истощения и от того, что их клевали вороны и другие птицы, сгорели заживо.
К вечеру следующего дня деревня уже тлела, и живых в ней не осталось. Придя в свою избу, Георг не обнаружил ни жены, ни ребёнка. Оставив тушу оленя в доме, он двинулся дальше. Стоит упомянуть, что Георг был действительно достаточно силён физически, отчего и смог пронести целую тушу оленя прямиком до дома. Медленно шагая к деревне, он всё отчётливее ощущал запах палёной плоти и древесного дыма. На земле стали видны следы различных ботинок, пятна крови и прочее. Войдя в деревню, он упал на колени, увидев первым делом нанизанное
на кол тело своей жены с пробитым животом. Очевидно, что и чадо, и мать были мертвы. Медленно шагая по деревне, он озирался, наблюдая всё более ужасные картины. Труп своего сына он так и не нашёл — в деревне было лишь два детских тела, не более. Не выдерживая картины, которую видел, Георг достал верёвку из своей походной сумки и, соорудив простую петлю, повесил её на дерево. Затем он упал на колени, прижался лицом к земле и принялся молиться Лешему в надежде на прощение за поступок, который собирался совершить. Было примерно восемь или девять часов вечера, уже довольно темно, а на горизонте показалась луна — не полная, а горбатая, озарявшая небо серебристым светом. Соорудив импровизированную лестницу из найденных целых досок, больше напоминавшую гору хлама, он сделал шаг. Глубоко вздохнув, он смирился с тем, что в этой жизни ему больше нечего делать. Возможно, это был импульсивный поступок, ведь рядом всё ещё сидел послушный пёс, который нередко заменял Георгу друзей. На охоту он предпочитал ходить один и потому часто болтал именно с собакой — вечно понимающим другом, который не отвернётся. На выдохе он шагнул в петлю, но шея не сломалась, и он принялся барахтаться в воздухе, медленно задыхаясь, но всё ещё имея возможность вдохнуть каплю воздуха, чтобы хрипеть на всю округу. Пёс начал лаять и бегать вокруг хозяина, периодически тянул его на себя, но это лишь усугубляло ситуацию. Он висел час, а может, и два, всё ещё в сознании, не умирая, борясь за жизнь, но не имея возможности сделать шаг назад. Наконец, к часу ночи он умер от удушья. Казалось, на этом мучения могли закончиться, но ветвь ломается, и Георг, пока ещё как туша, падает наземь. Разбив голову, он начинает истекать кровью, которая выходит из-за высокого давления. И в тот момент, когда вытекла последняя капля, Георг очнулся. До этого собака кружила вокруг, выла, скулила, пихала хозяина носом в надежде, что он очнётся. Так и произошло.
Осознав, что не умер, он попытался заплакать, но слёз не было, лишь хриплые стоны из постепенно регенерирующего горла. Собака села рядом, не чувствуя страха, и принялась облизывать его уже остывшее лицо, радуясь тому, что он жив. Затем последовало удивление: он почувствовал, как умер, как тепло покинуло
его тело. Он пытался осознать, что с ним произошло. Внимание обратилось на отсутствие дыхания, тишину в ушах и груди — не было того фонового шума, что вызван течением крови по телу. Паника и какой-то безумный позыв позабавили его: мол, Леший всё-таки простил. Будучи глубоко религиозным человеком, он посчитал случившееся божественным вмешательством, решив, что именно Леший дал ему второй шанс. Георг решил не повторять попытку самоубийства и, взяв с собой пса, направился обратно в свой дом — то ли беспрерывно пить и рыдать, то ли просто насладиться воспоминаниями о прежней жизни в окружении сына и жены. Обе мысли были частью одного целого. По пути он снял с одного из кольев Ханну и, пронеся её на руках до самого дома, соорудил могилу для её обуглившегося тела. Он стоял над ней, пока небо не начало светлеть, и только тогда зашёл в избу, закрыл ставни и лёг спать.
Примерно в это же время его почуял будущий сир, Роланд Новах. В тот момент он был на охоте и, учуяв появление столь сильной крови неподалёку, решил понаблюдать. Каково же было его удивление, когда он застал практически обычного мужика с собакой. Сначала он подумал, что это другой Гангрел, но, проведя несколько дней в наблюдении, заметил неопытность и то, насколько сильно мужик горюет по недавней утрате. Стало ясно — он новообращённый. Восприняв это как шанс, Роланд продолжил наблюдать, как Георг проявит себя. Он хотел обзавестись потомством, но знал, что будущее поколение не будет таким же сильным, как он сам, — лучшего случая не представится. В первые дни Георг чуть не сгорел: солнце коснулось его пальца на рассвете, когда его уже клонило в сон, и он едва не истлел. После этого он плотно задёрнул ставни и спрятался в своей избе, словно в крепости. Всё это время он пребывал в непрерывном горе об утрате жены, а также в удивлении от новообретённой силы. История с пальцем стала одной из немногих подобных ситуаций. Первое время он искренне удивлялся тому, что солнце теперь его враг. Со временем он начал охотиться по ночам, когда горечь утраты постепенно уступила место голоду. Инстинкты взяли верх, и, подражая диким зверям, которые прежде были его жертвами, он сам уподобился им. Интересно, что луку он теперь предпочитал свои собственные
руки, считая, что так правильнее: ведь Леший, как он думал, даровал ему не только жизнь, но и силу. Хотя на деле всё было несколько иначе.
Пролетали месяцы, и он постепенно привыкал к своему телу, полностью сменил режим сна и закалял дух и тело, регулярно тренируясь, лазая по деревьям и часами выслеживая жертв. Примерно тогда он впервые попробовал человеческую кровь, выпив досуха какого-то торговца, который ночью ошибочно остановился в лесу, а не в ближайшей деревне. Роланд заметил это и уже через пару недель явился на его порог. Изумлению Георга не было предела. Роланд поведал ему о природе новых сил и о том, частью чего он теперь является. То была прекрасная ночь новолуния, когда на улице стояла почти гробовая тьма. Около одиннадцати часов вечера Роланд напоил Георга своей кровью, тем самым связав его узами, чтобы, во-первых, обезопасить себя, а во-вторых, сделать потомство лояльнее. Несколько капель крови упало на свежий снег, и Георг вместе со своим верным мохнатым спутником и Роландом покинули избу. Именно тогда началось его обучение всем премудростям и дисциплинам клана. Роланд готовил из новообращённого Георга своего наследника, правую руку, если можно так сказать. Спустя примерно десять лет, когда Георг достиг приличного мастерства в основных дисциплинах, Роланд лично провёл для него ритуал, связывающий их линией крови и даровавший обширные познания и силы в дисциплине демонизма. Около трёх лет ушло на освоение новых знаний и ещё пятнадцать — на их оттачивание. И вот, на дворе уже IV эпоха, двадцатые годы. Георгу около 90 лет, и по меркам вампиров, тем более высших, он всё ещё молод, но Роланд искренне верит в силу и врождённые способности своего подопечного.
Именно тогда началась “игра”, а именно первая встреча Георга с Гару. Находясь всё ещё на юге Хаккмари, он повстречал теневого владыку. Началась стычка, и, поскольку Теневой был ещё щенком, Георг одержал верх. Битва была завораживающей не столько зрелищностью, сколько тем, как Георг изучал нового зверя. Что-то в этом восхитило его, напомнив идеи Роланда о том, что все должны стать едины со своим зверем. К слову, он поверг в безумие приличное количество жителей города, что лежал на землях нынешнего Монзана, тогда ещё Хаккмари. Именно там он обосновал своё гнездо. Возвращаясь к Георгу, он пленил люпина и решил в полной мере испытать арсенал своих способностей. Пусть в голове Гару и без того была каша, Георгу удалось в ней лавировать, найдя ключ к его сознанию. Именно тогда начался кошмар наяву для оборотня. Знакомые лица родителей то желали его пригреть, то убивали серебряными вилами. А вот родной лес, стая — и вдруг они поедают друг друга, подобно символу уробороса, “бесконечного” змея, пожирающего самого себя. Интересно, что Гару долго держался под нападками Георга, уже Новаха — “сир” даровал ему своё второе имя, или же фамилию,
чему молодой вампир был невероятно признателен. Бывали сцены, когда молодой Гару сам убивал своих родителей, сцены пыток, бесконечного насилия и искреннего безумия наполняли его голову. А Георг был архитектором этого кошмара, наблюдая, как меняется поведение Гару в этих снах. Спустя месяц истязаний вампир отпустил оборотня на волю и продолжил наблюдать за ним издалека, через ручных зверей. Стая не приняла оборотня, который уже не мог внятно рычать, высшая речь давалась ему с трудом, а переход из одной формы в другую стал скорее эмоциональным, чем осознанным. Он напоминал забившегося в угол волка, и неудивительно, что вскоре его старая стая нашла его в тех же лесах и, следуя обычаям, даровала ему быструю смерть. Ведь сам волк мог скитаться по лесу годами и найти куда более жестокую участь.
Этот опыт был настолько полезен Георгу, что словами не передать. Первый полноценный кошмар — и для кого! Он упивался своей удачей и поделился этим с сиром, за что получил несколько ударов в живот и свёрнутую шею. Откуда такая злоба? Ответ прост: Роланд не хотел навлечь на себя гнев оборотней. На тот момент, пусть Домен и одержал бы верх, война была бы кровопролитной. К счастью, всё сошло на нет, так как Гару решили, что причиной безумия стали Танцоры, а не вампир. Однако из кошмара и подсознания оборотня Георг узнал немало о мире Гару, что в дальнейшем помогло свести их контакты к минимуму.
Следующие пятьдесят лет, вплоть до сотых годов IV эпохи, он провёл спокойно, породив двух вампиров, которых принялся обучать премудростям клана. То были братья Егери — монзанцы. Благодаря им Георг выучил говарийский язык и, используя их как свои руки, начал прокладывать своё влияние на земли Монзана. Хотя решение было правильным, он допустил ошибку: залез на чужую территорию и вместе со своими сыновьями убил тех, кого не стоило. Пусть город и перешёл под влияние Новахов, начавшийся процесс уже было не остановить. Как и остальные, этот город погряз в безумии, но здесь было существенное отличие: погиб Вентру, один из выводка могущественного барона Флорвендельского. Узнав об этом, в качестве наказания Роланд отправил своего ученика, правую руку и сына в торпор. В одной из пещер его засыпали камнями, а записи об этом сохранились лишь на пергаменте как информация, которую не стоит забывать, ведь поступок был серьёзным. Ожидалось, что из торпора его вытащат примерно через пятьдесят лет, но этому не суждено было случиться.
Предполагалось, что конфликт с Вентру будет улажен, но всё пошло иначе. Месть готовилась пять лет. Жак де Люсье долго собирал информацию через подручных Носферату о том, как и где раскрывался маскарад и какие ещё нарушения совершала эта линия крови. В то же время обозлённые дети Георга преклонили колено перед Жаком, выдав множество полезной информации, за что тот даровал им жизнь, хоть и с множеством ограничений.
Из всей собранной информации стало ясно, что сына Жака убил именно Роланд, тогда как Георг был отправлен в анналы истории. Ровно через пять лет после смерти сына Жак и его армия вошли в город, подчинявшийся Роланду Новаху. Это была кровавая бойня: множество нелюдей — вампиров — было убито, большой пласт информации утерян практически безвозвратно, а существование клана прервано. Лишь те, кто присягнул Жаку на верность, остались жить.
С этого момента Егери, сыновья Георга, принялись искать информацию о месте его пребывания и спустя примерно сотню лет нашли обрывок документа, указывающий, что Георг находится в пещере севернее Чернетчены, города, где некогда правил ныне убитый Роланд. Со временем пещера была найдена, а тело Георга раскопано. Его поместили в гроб и доставили в обитель Егерей. Однако, чтобы не ворошить недавнее прошлое, сыновья решили дождаться смерти Жака и только тогда пробудить своего отца.
Так прошло ещё семьдесят лет, пока другая Вентру, Беатрича де Мане, не устроила чистку, уничтожив всю семью де Люсье. Тем летом было принято решение о пробуждении Георга. Подняв тяжёлую каменную крышку гроба, уже только один из двух его сыновей узрел лик отца. Вместе с внуками они решили разбудить его. Влив в рот Георгу около двух литров человеческой крови, они пробудили отца, а для некоторых — деда. Поздняя летняя ночь с приятным бризом встретила последнего могущественного Жаха. История о линии крови в целом была утеряна, и лишь живые её представители знали, кто они такие. Вентру же больше не знали о существовании этих Гангрелов, так как семья де Люсье была уничтожена.
Очнувшись, Георг Новах от неожиданности ударом свернул шею своему внуку и отправил его в полёт прямиком в стену, оставив там отпечаток. Он уже хотел разобраться и с остальными, но заметил одного из своих сыновей и, вопросительно взглянув на него, поинтересовался, какой сейчас год и что произошло, пока он был в торпоре. Ему рассказали о смерти домена, приукрасив историю, будто это были люпины, а не Вентру, чтобы расположить его к текущей ситуации — подчинению совету Флореса. Далее последовало изучение нового времени: новые латы на солдатах, оружие и более масштабные города. Это заинтересовало Георга, и он принялся бродить ночами по городам, понимая, что они теперь несколько иные. Привыкнув, он вернулся к старому — возвращению людей к их животному началу. В небольших деревнях у него это хорошо получалось, но в городах всё было сложнее: слишком много сородичей, которые могли помешать его планам.
Стоит упомянуть, что и сам Георг присягнул совету Флореса
, назвавшись Георгом Новах де Жах. Его сыновья, носившие ту же фамилию, хорошо служили совету, пусть и не исполняли изначальную роль клана. Имя де Жах он выбрал, чтобы звучать на флорский манер и завоевать больше уважения среди них. Хотя всё, включая название линии крови, оставалось хаккмарским или монзанским. Интересно, что до торпора Георг не поведал своим сыновьям о даре линии крови. Пусть силы у них и были, они не знали, как ими воспользоваться. А теперь Георг и не желал этого делать. Оставаясь последним из известных воителей линии крови, он решил любой ценой её продолжить. Именно в этот период совпало открытие Ультры — новой, нетронутой земли. Для начала он узнал от вернувшихся людей, что там и как. Параллельно он изучал, как ведут себя городские вампиры в нынешние дни, чтобы не выделяться из общей массы, хотя его цели были совершенно иными — сохранить чистоту и необузданную звериную природу Ультры. Он потратил немало времени после пробуждения, изучая флорский язык у своих сыновей, считая это полезным инструментом для лучшего понимания жертв. Контактировать с вампирами-Флорами на их родном языке было легче — они не смотрели на него так надменно, а это давало шанс проникнуть глубже и заручиться уважением. Также он узнал о учениях Флоренда, понимая, что это бред, и лишь Леший, который, как он считал, его воскресил, ведает истину. Тем не менее он выучил необходимый минимум, чтобы не выделяться.
Заручившись денежной поддержкой сыновей, он выкупил себе целую каюту на корабле. К счастью, дорога была мягкой: почти весь путь их сопровождал попутный ветер, а Георг Новах де Жах дремал на своей койке, ожидая прибытия на Ультру. Может, попутный ветер — это знак того, что всё будет успешно?
его тело. Он пытался осознать, что с ним произошло. Внимание обратилось на отсутствие дыхания, тишину в ушах и груди — не было того фонового шума, что вызван течением крови по телу. Паника и какой-то безумный позыв позабавили его: мол, Леший всё-таки простил. Будучи глубоко религиозным человеком, он посчитал случившееся божественным вмешательством, решив, что именно Леший дал ему второй шанс. Георг решил не повторять попытку самоубийства и, взяв с собой пса, направился обратно в свой дом — то ли беспрерывно пить и рыдать, то ли просто насладиться воспоминаниями о прежней жизни в окружении сына и жены. Обе мысли были частью одного целого. По пути он снял с одного из кольев Ханну и, пронеся её на руках до самого дома, соорудил могилу для её обуглившегося тела. Он стоял над ней, пока небо не начало светлеть, и только тогда зашёл в избу, закрыл ставни и лёг спать.Примерно в это же время его почуял будущий сир, Роланд Новах. В тот момент он был на охоте и, учуяв появление столь сильной крови неподалёку, решил понаблюдать. Каково же было его удивление, когда он застал практически обычного мужика с собакой. Сначала он подумал, что это другой Гангрел, но, проведя несколько дней в наблюдении, заметил неопытность и то, насколько сильно мужик горюет по недавней утрате. Стало ясно — он новообращённый. Восприняв это как шанс, Роланд продолжил наблюдать, как Георг проявит себя. Он хотел обзавестись потомством, но знал, что будущее поколение не будет таким же сильным, как он сам, — лучшего случая не представится. В первые дни Георг чуть не сгорел: солнце коснулось его пальца на рассвете, когда его уже клонило в сон, и он едва не истлел. После этого он плотно задёрнул ставни и спрятался в своей избе, словно в крепости. Всё это время он пребывал в непрерывном горе об утрате жены, а также в удивлении от новообретённой силы. История с пальцем стала одной из немногих подобных ситуаций. Первое время он искренне удивлялся тому, что солнце теперь его враг. Со временем он начал охотиться по ночам, когда горечь утраты постепенно уступила место голоду. Инстинкты взяли верх, и, подражая диким зверям, которые прежде были его жертвами, он сам уподобился им. Интересно, что луку он теперь предпочитал свои собственные
руки, считая, что так правильнее: ведь Леший, как он думал, даровал ему не только жизнь, но и силу. Хотя на деле всё было несколько иначе.Пролетали месяцы, и он постепенно привыкал к своему телу, полностью сменил режим сна и закалял дух и тело, регулярно тренируясь, лазая по деревьям и часами выслеживая жертв. Примерно тогда он впервые попробовал человеческую кровь, выпив досуха какого-то торговца, который ночью ошибочно остановился в лесу, а не в ближайшей деревне. Роланд заметил это и уже через пару недель явился на его порог. Изумлению Георга не было предела. Роланд поведал ему о природе новых сил и о том, частью чего он теперь является. То была прекрасная ночь новолуния, когда на улице стояла почти гробовая тьма. Около одиннадцати часов вечера Роланд напоил Георга своей кровью, тем самым связав его узами, чтобы, во-первых, обезопасить себя, а во-вторых, сделать потомство лояльнее. Несколько капель крови упало на свежий снег, и Георг вместе со своим верным мохнатым спутником и Роландом покинули избу. Именно тогда началось его обучение всем премудростям и дисциплинам клана. Роланд готовил из новообращённого Георга своего наследника, правую руку, если можно так сказать. Спустя примерно десять лет, когда Георг достиг приличного мастерства в основных дисциплинах, Роланд лично провёл для него ритуал, связывающий их линией крови и даровавший обширные познания и силы в дисциплине демонизма. Около трёх лет ушло на освоение новых знаний и ещё пятнадцать — на их оттачивание. И вот, на дворе уже IV эпоха, двадцатые годы. Георгу около 90 лет, и по меркам вампиров, тем более высших, он всё ещё молод, но Роланд искренне верит в силу и врождённые способности своего подопечного.
Именно тогда началась “игра”, а именно первая встреча Георга с Гару. Находясь всё ещё на юге Хаккмари, он повстречал теневого владыку. Началась стычка, и, поскольку Теневой был ещё щенком, Георг одержал верх. Битва была завораживающей не столько зрелищностью, сколько тем, как Георг изучал нового зверя. Что-то в этом восхитило его, напомнив идеи Роланда о том, что все должны стать едины со своим зверем. К слову, он поверг в безумие приличное количество жителей города, что лежал на землях нынешнего Монзана, тогда ещё Хаккмари. Именно там он обосновал своё гнездо. Возвращаясь к Георгу, он пленил люпина и решил в полной мере испытать арсенал своих способностей. Пусть в голове Гару и без того была каша, Георгу удалось в ней лавировать, найдя ключ к его сознанию. Именно тогда начался кошмар наяву для оборотня. Знакомые лица родителей то желали его пригреть, то убивали серебряными вилами. А вот родной лес, стая — и вдруг они поедают друг друга, подобно символу уробороса, “бесконечного” змея, пожирающего самого себя. Интересно, что Гару долго держался под нападками Георга, уже Новаха — “сир” даровал ему своё второе имя, или же фамилию,
чему молодой вампир был невероятно признателен. Бывали сцены, когда молодой Гару сам убивал своих родителей, сцены пыток, бесконечного насилия и искреннего безумия наполняли его голову. А Георг был архитектором этого кошмара, наблюдая, как меняется поведение Гару в этих снах. Спустя месяц истязаний вампир отпустил оборотня на волю и продолжил наблюдать за ним издалека, через ручных зверей. Стая не приняла оборотня, который уже не мог внятно рычать, высшая речь давалась ему с трудом, а переход из одной формы в другую стал скорее эмоциональным, чем осознанным. Он напоминал забившегося в угол волка, и неудивительно, что вскоре его старая стая нашла его в тех же лесах и, следуя обычаям, даровала ему быструю смерть. Ведь сам волк мог скитаться по лесу годами и найти куда более жестокую участь.Этот опыт был настолько полезен Георгу, что словами не передать. Первый полноценный кошмар — и для кого! Он упивался своей удачей и поделился этим с сиром, за что получил несколько ударов в живот и свёрнутую шею. Откуда такая злоба? Ответ прост: Роланд не хотел навлечь на себя гнев оборотней. На тот момент, пусть Домен и одержал бы верх, война была бы кровопролитной. К счастью, всё сошло на нет, так как Гару решили, что причиной безумия стали Танцоры, а не вампир. Однако из кошмара и подсознания оборотня Георг узнал немало о мире Гару, что в дальнейшем помогло свести их контакты к минимуму.
Следующие пятьдесят лет, вплоть до сотых годов IV эпохи, он провёл спокойно, породив двух вампиров, которых принялся обучать премудростям клана. То были братья Егери — монзанцы. Благодаря им Георг выучил говарийский язык и, используя их как свои руки, начал прокладывать своё влияние на земли Монзана. Хотя решение было правильным, он допустил ошибку: залез на чужую территорию и вместе со своими сыновьями убил тех, кого не стоило. Пусть город и перешёл под влияние Новахов, начавшийся процесс уже было не остановить. Как и остальные, этот город погряз в безумии, но здесь было существенное отличие: погиб Вентру, один из выводка могущественного барона Флорвендельского. Узнав об этом, в качестве наказания Роланд отправил своего ученика, правую руку и сына в торпор. В одной из пещер его засыпали камнями, а записи об этом сохранились лишь на пергаменте как информация, которую не стоит забывать, ведь поступок был серьёзным. Ожидалось, что из торпора его вытащат примерно через пятьдесят лет, но этому не суждено было случиться.
Предполагалось, что конфликт с Вентру будет улажен, но всё пошло иначе. Месть готовилась пять лет. Жак де Люсье долго собирал информацию через подручных Носферату о том, как и где раскрывался маскарад и какие ещё нарушения совершала эта линия крови. В то же время обозлённые дети Георга преклонили колено перед Жаком, выдав множество полезной информации, за что тот даровал им жизнь, хоть и с множеством ограничений.
Из всей собранной информации стало ясно, что сына Жака убил именно Роланд, тогда как Георг был отправлен в анналы истории. Ровно через пять лет после смерти сына Жак и его армия вошли в город, подчинявшийся Роланду Новаху. Это была кровавая бойня: множество нелюдей — вампиров — было убито, большой пласт информации утерян практически безвозвратно, а существование клана прервано. Лишь те, кто присягнул Жаку на верность, остались жить.С этого момента Егери, сыновья Георга, принялись искать информацию о месте его пребывания и спустя примерно сотню лет нашли обрывок документа, указывающий, что Георг находится в пещере севернее Чернетчены, города, где некогда правил ныне убитый Роланд. Со временем пещера была найдена, а тело Георга раскопано. Его поместили в гроб и доставили в обитель Егерей. Однако, чтобы не ворошить недавнее прошлое, сыновья решили дождаться смерти Жака и только тогда пробудить своего отца.
Так прошло ещё семьдесят лет, пока другая Вентру, Беатрича де Мане, не устроила чистку, уничтожив всю семью де Люсье. Тем летом было принято решение о пробуждении Георга. Подняв тяжёлую каменную крышку гроба, уже только один из двух его сыновей узрел лик отца. Вместе с внуками они решили разбудить его. Влив в рот Георгу около двух литров человеческой крови, они пробудили отца, а для некоторых — деда. Поздняя летняя ночь с приятным бризом встретила последнего могущественного Жаха. История о линии крови в целом была утеряна, и лишь живые её представители знали, кто они такие. Вентру же больше не знали о существовании этих Гангрелов, так как семья де Люсье была уничтожена.
Очнувшись, Георг Новах от неожиданности ударом свернул шею своему внуку и отправил его в полёт прямиком в стену, оставив там отпечаток. Он уже хотел разобраться и с остальными, но заметил одного из своих сыновей и, вопросительно взглянув на него, поинтересовался, какой сейчас год и что произошло, пока он был в торпоре. Ему рассказали о смерти домена, приукрасив историю, будто это были люпины, а не Вентру, чтобы расположить его к текущей ситуации — подчинению совету Флореса. Далее последовало изучение нового времени: новые латы на солдатах, оружие и более масштабные города. Это заинтересовало Георга, и он принялся бродить ночами по городам, понимая, что они теперь несколько иные. Привыкнув, он вернулся к старому — возвращению людей к их животному началу. В небольших деревнях у него это хорошо получалось, но в городах всё было сложнее: слишком много сородичей, которые могли помешать его планам.
Стоит упомянуть, что и сам Георг присягнул совету Флореса
, назвавшись Георгом Новах де Жах. Его сыновья, носившие ту же фамилию, хорошо служили совету, пусть и не исполняли изначальную роль клана. Имя де Жах он выбрал, чтобы звучать на флорский манер и завоевать больше уважения среди них. Хотя всё, включая название линии крови, оставалось хаккмарским или монзанским. Интересно, что до торпора Георг не поведал своим сыновьям о даре линии крови. Пусть силы у них и были, они не знали, как ими воспользоваться. А теперь Георг и не желал этого делать. Оставаясь последним из известных воителей линии крови, он решил любой ценой её продолжить. Именно в этот период совпало открытие Ультры — новой, нетронутой земли. Для начала он узнал от вернувшихся людей, что там и как. Параллельно он изучал, как ведут себя городские вампиры в нынешние дни, чтобы не выделяться из общей массы, хотя его цели были совершенно иными — сохранить чистоту и необузданную звериную природу Ультры. Он потратил немало времени после пробуждения, изучая флорский язык у своих сыновей, считая это полезным инструментом для лучшего понимания жертв. Контактировать с вампирами-Флорами на их родном языке было легче — они не смотрели на него так надменно, а это давало шанс проникнуть глубже и заручиться уважением. Также он узнал о учениях Флоренда, понимая, что это бред, и лишь Леший, который, как он считал, его воскресил, ведает истину. Тем не менее он выучил необходимый минимум, чтобы не выделяться.Заручившись денежной поддержкой сыновей, он выкупил себе целую каюту на корабле. К счастью, дорога была мягкой: почти весь путь их сопровождал попутный ветер, а Георг Новах де Жах дремал на своей койке, ожидая прибытия на Ультру. Может, попутный ветер — это знак того, что всё будет успешно?
Последнее редактирование:
