Имена, прозвища и прочее: Дюрнатт
OOC Ник: BeastNoctur
Возраст: 22 года
Внешний вид: В хомиде черновласый, худощавый юноша с бородой и шрамом проходящим через левый глаз, глаза карие с отенком травяного цвета. В криносе и других формах густой чёрный мех, телосложение - жилистое и также шрам проходящий через левый глаз.
Характер: Хитрый, насмешливый, любит проверять границы и подталкивать других к ошибкам. С негативом относится к закону и порядку.
Племя: Теневые Владыки
Ранг: Клиат
Покровительство: Рагабаш
Порода: Хомид
Предыстория:
Дюрнатт родился на юге Хакмарри, в доме, где на первый взгляд царили достаток и уют, но за стенами скрывались трещины. Его семья считалась зажиточной: мать умела ладить с людьми, поддерживать дом и вести нехитрые счета, а отец, по слухам, когда-то был удачливым охотником, добытчиком и человеком, знавшим леса лучше, чем собственный двор. Но в реальности он всё чаще прятался в кувшине вина, в мрачных мыслях и молчании. Он был скрытным и строгим, сторонящимся людей, словно человеческое общество тяготило его. Однако уйти он не мог — или не хотел. Его держала семья.
Маленький Дюрнатт видел в отце силу, но и отчуждение. Вечерами он наблюдал, как тот сидит у очага, сжимая кружку и глядя в пустоту. В такие минуты мальчик чувствовал не защиту, а холод — словно отец был рядом телом, но далеко душой. Мать же, напротив, окружала его вниманием и заботой, стараясь скрыть от сына ту мрачную сторону дома, что отравляла её саму.
С ранних лет Дюрнатта преследовали кошмары. Каждую ночь ему снились змеи — бесчисленные, скользкие, шипящие. Они ползли к нему из углов, обвивали ноги, скользили по телу, а он просыпался в крике, захлёбываясь собственным страхом. Мать гладила его по голове и шептала успокаивающие слова, но тревога не уходила. Страх поселился в нём глубоко, как будто предупреждая о чём-то большем, чем детские сны.
В детстве Дюрнатт впервые попробовал воровство. Всё началось с безобидного поступка: он выкрал деревянную игрушку у соседа. Но когда сердце его бешено заколотилось, а в груди смешались ужас и восторг, он понял — эти чувства дают ему силу. Ему понравилось ощущение тайной победы, адреналин от риска. С того дня он начал искать новые способы испытать это чувство. Сначала это были мелкие безделушки, потом еда, украшения, и каждый раз он учился быть хитрее, незаметнее.
Мать, заметив беспокойную натуру сына, решила отдать его в обучение к одному купцу. Купец был грамотным и умелым человеком, который путешествовал с караванами, знал письма и торговые дела. Там Дюрнатт научился читать и писать, считать деньги и вести сделки. Но, сидя за книгами, он часто ловил себя на том, что его мысли ускользают к рынкам, к толпе, где можно скользнуть между людьми и унести что-то ценное.
Юность его прошла под двойным знаком: днём он учился, делая вид, что стремится повторить путь купца; ночью же он обдумывал свои тайные походы. Воровство стало не столько нуждой, сколько игрой, в которой он проверял собственную ловкость. И всё же страх был всегда рядом. Страх попасться, страх перед отцом, который мог узнать, страх перед ночными змеями, что всё ещё приходили во снах.
Когда ему исполнилось восемнадцать, всё изменилось. То, что жило в его крови, наконец проснулось. В одну из ночей кошмары стали слишком реальны: он проснулся от того, что тело его разрывала боль. Кости хрустели, кожа горела, мышцы словно выворачивало наизнанку. Его пальцы вытягивались в когти, челюсть ломала собственные зубы, превращая их в клыки. Он кричал, но голос его превратился в вой.
И тогда пришёл страх. Не ярость, не жажда крови, а именно животный ужас перед тем, что он сам больше не человек. Он видел когти и шерсть на своих руках, чувствовал, как запахи мира становятся резче, как сердце бьётся в бешеном ритме. Он не понимал, что происходит. И самое страшное — он боялся, что в этом состоянии он может убить кого-то. Родных, случайных людей — и тогда уже дороги назад не будет.
Сквозь страх он сумел сделать единственное, что казалось возможным: бежать. Он выскочил в ночь, спотыкаясь и ломая кусты, и добежал до леса. Там он прятался, дрожа и вжимаясь в землю, пока боль не утихла, пока зверь внутри не отпустил. Утром он лежал среди мха, голый и измученный, с чувством, что мир перевернулся.
После той ночи Дюрнатт не смог вернуться домой. Каждый шаг в сторону деревни отзывался болью в груди и липким страхом: что, если его увидят, что, если заметят следы зверя в нём? В глазах матери он боялся увидеть не любовь, а ужас. В глазах отца — не укор, а презрение. Потому он выбрал иной путь — лес.
Сначала это была простая попытка спрятаться. Он ночевал под деревьями, дрожа от холода и голода. Первые дни были невыносимыми: он не умел жить как охотник, несмотря на рассказы отца. Мясо, которое он пытался добыть, ускользало, костры разгорались плохо. Он ел корни, ягоды и то, что удавалось украсть в деревнях по ночам. Но с каждым днём страх голода и смерти делал его хитрее.
Он быстро понял: выжить можно только крадя. Ночами он крался к рынкам, туда, где оставались повозки, амбары, мешки с зерном. Иногда он уносил лишь кусок хлеба, иногда — целый свёрток сушёного мяса. И каждый раз сердце билось так же, как в детстве, когда он выкрал свою первую игрушку. Но теперь воровство было не игрой, а жизнью.
Люди начали шептаться. В деревнях говорили о неуловимом воре, что приходит с леса. Одни считали, что это обычный бродяга, другие — что лесной дух. Дети пугали друг друга историями о ночной тени, что уносит еду. Дюрнатт слышал эти разговоры и усмехался. Легенда была удобнее, чем правда. Пусть думают, что он дух, — так проще скрываться.
Днём он прятался глубоко в лесу. Постепенно он нашёл места, которые стали его убежищами: старый поваленный дуб с дуплом, где можно укрыться от дождя; пещера у ручья, где тёмный вход скрывали кусты; и поляна, где росли ягоды, что спасали его весной. Лес стал его домом, но не другом. Он всегда чувствовал себя чужим — ни человеком, ни зверем.
Кошмары не покинули его. Змеи по-прежнему приходили во сне. Иногда к ним добавлялись другие видения: когти, кровь, крики. Он просыпался среди ветвей, задыхаясь от ужаса, и долго не мог понять, где сон, а где явь. Эти ночи делали его ещё более замкнутым, но и учили осторожности: он никогда не засыпал на открытом месте, всегда искал укрытие.
Годы шли. В двадцать лет он уже был мастером скрытности. Он умел двигаться так, что листья не шуршали под ногами. Он научился наблюдать за стражей, за торговцами, за простыми людьми. Ему стало привычно воровать — не только ради еды, но и ради азарта. Иногда он уносил то, что ему вовсе не было нужно: красивый нож, бусы, монету. Потом бросал это в лесу или прятал в тайнике, словно сам факт обладания был важнее пользы.
И всё же лес не только кормил его кражами. Со временем он понял, что обострённые чувства — слух, зрение, чутьё — сделали его охотником лучше, чем он сам мог ожидать. Он научился подкарауливать зверя по еле заметным следам, чуять запах добычи за десятки шагов, слышать треск ветки там, где обычный человек прошёл бы мимо. Сначала он убивал ради выживания, но позже понял, что охота стала для него способом держать зверя внутри под контролем. Лес принимал его силу и давал еду взамен.
В двадцать один он почти перестал считать дни. Его жизнь текла по кругу: охота, лес, рынок, кража, побег. Иногда он наблюдал за семьями в деревне, за детьми, что бегали по дворам. В такие минуты он чувствовал горечь и пустоту, но никогда не приближался. Он не хотел чужих взглядов, не хотел снова увидеть в глазах людей то, чего боялся больше всего — отвращения и ужаса.
Так прошло четыре года. Четыре года тени, охоты, воровства и одиночества. Он привык к жизни беглеца, но внутри понимал: долго так продолжаться не может. Люди всё чаще замечали его следы, замечали исчезновения. Легенда о ночном воре стала слишком настойчивой.
И однажды это случилось. Его заметила стража. Сначала один человек, потом двое, потом целая погоня. Люди начали связывать пропажи и слухи, и он стал для них угрозой. В тот день его вновь спас страх. Он бросился в лес, спотыкался, царапал руки, но бежал, пока дыхание не рвалось из груди. Воины отстали, но чувство обречённости осталось.
Он понял: в Хакмарри ему больше не спрятаться. Леса становились тесной клеткой, рынки — слишком опасными. Слухи росли, и рано или поздно его поймают или убьют.
И тогда он принял решение. Собрав остатки воли, он направился в порт. Там, среди криков моряков и запаха рыбы, он украл несколько монет, достаточно, чтобы подкупить одного из матросов. И, не оглядываясь назад, ступил на корабль, который увозил его в Заокеанье.
Он не знал, что ждёт его там. Но верил в одно: там он сможет исчезнуть. Спрятать своё существование. Может быть, даже начать заново — в новом мире, среди чужих земель, где никто не знает имени Дюрнатта.
Страх по-прежнему жил с ним — страх перед зверем внутри, перед неизвестным, перед смертью. Но именно этот страх делал его живым, толкал на хитрость и осторожность. Он научился воровать ради азарта, смеяться в лицо опасности, но глубоко внутри его шаги всегда вел страх за собственную жизнь.
Так начался новый путь — путь беглеца, вора и оборотня, который выбрал не ярость, а выживание.
OOC Ник: BeastNoctur
Возраст: 22 года
Внешний вид: В хомиде черновласый, худощавый юноша с бородой и шрамом проходящим через левый глаз, глаза карие с отенком травяного цвета. В криносе и других формах густой чёрный мех, телосложение - жилистое и также шрам проходящий через левый глаз.
Характер: Хитрый, насмешливый, любит проверять границы и подталкивать других к ошибкам. С негативом относится к закону и порядку.
Племя: Теневые Владыки
Ранг: Клиат
Покровительство: Рагабаш
Порода: Хомид
Предыстория:
Дюрнатт родился на юге Хакмарри, в доме, где на первый взгляд царили достаток и уют, но за стенами скрывались трещины. Его семья считалась зажиточной: мать умела ладить с людьми, поддерживать дом и вести нехитрые счета, а отец, по слухам, когда-то был удачливым охотником, добытчиком и человеком, знавшим леса лучше, чем собственный двор. Но в реальности он всё чаще прятался в кувшине вина, в мрачных мыслях и молчании. Он был скрытным и строгим, сторонящимся людей, словно человеческое общество тяготило его. Однако уйти он не мог — или не хотел. Его держала семья.
Маленький Дюрнатт видел в отце силу, но и отчуждение. Вечерами он наблюдал, как тот сидит у очага, сжимая кружку и глядя в пустоту. В такие минуты мальчик чувствовал не защиту, а холод — словно отец был рядом телом, но далеко душой. Мать же, напротив, окружала его вниманием и заботой, стараясь скрыть от сына ту мрачную сторону дома, что отравляла её саму.
С ранних лет Дюрнатта преследовали кошмары. Каждую ночь ему снились змеи — бесчисленные, скользкие, шипящие. Они ползли к нему из углов, обвивали ноги, скользили по телу, а он просыпался в крике, захлёбываясь собственным страхом. Мать гладила его по голове и шептала успокаивающие слова, но тревога не уходила. Страх поселился в нём глубоко, как будто предупреждая о чём-то большем, чем детские сны.
В детстве Дюрнатт впервые попробовал воровство. Всё началось с безобидного поступка: он выкрал деревянную игрушку у соседа. Но когда сердце его бешено заколотилось, а в груди смешались ужас и восторг, он понял — эти чувства дают ему силу. Ему понравилось ощущение тайной победы, адреналин от риска. С того дня он начал искать новые способы испытать это чувство. Сначала это были мелкие безделушки, потом еда, украшения, и каждый раз он учился быть хитрее, незаметнее.
Мать, заметив беспокойную натуру сына, решила отдать его в обучение к одному купцу. Купец был грамотным и умелым человеком, который путешествовал с караванами, знал письма и торговые дела. Там Дюрнатт научился читать и писать, считать деньги и вести сделки. Но, сидя за книгами, он часто ловил себя на том, что его мысли ускользают к рынкам, к толпе, где можно скользнуть между людьми и унести что-то ценное.
Юность его прошла под двойным знаком: днём он учился, делая вид, что стремится повторить путь купца; ночью же он обдумывал свои тайные походы. Воровство стало не столько нуждой, сколько игрой, в которой он проверял собственную ловкость. И всё же страх был всегда рядом. Страх попасться, страх перед отцом, который мог узнать, страх перед ночными змеями, что всё ещё приходили во снах.
Когда ему исполнилось восемнадцать, всё изменилось. То, что жило в его крови, наконец проснулось. В одну из ночей кошмары стали слишком реальны: он проснулся от того, что тело его разрывала боль. Кости хрустели, кожа горела, мышцы словно выворачивало наизнанку. Его пальцы вытягивались в когти, челюсть ломала собственные зубы, превращая их в клыки. Он кричал, но голос его превратился в вой.
И тогда пришёл страх. Не ярость, не жажда крови, а именно животный ужас перед тем, что он сам больше не человек. Он видел когти и шерсть на своих руках, чувствовал, как запахи мира становятся резче, как сердце бьётся в бешеном ритме. Он не понимал, что происходит. И самое страшное — он боялся, что в этом состоянии он может убить кого-то. Родных, случайных людей — и тогда уже дороги назад не будет.
Сквозь страх он сумел сделать единственное, что казалось возможным: бежать. Он выскочил в ночь, спотыкаясь и ломая кусты, и добежал до леса. Там он прятался, дрожа и вжимаясь в землю, пока боль не утихла, пока зверь внутри не отпустил. Утром он лежал среди мха, голый и измученный, с чувством, что мир перевернулся.
После той ночи Дюрнатт не смог вернуться домой. Каждый шаг в сторону деревни отзывался болью в груди и липким страхом: что, если его увидят, что, если заметят следы зверя в нём? В глазах матери он боялся увидеть не любовь, а ужас. В глазах отца — не укор, а презрение. Потому он выбрал иной путь — лес.
Сначала это была простая попытка спрятаться. Он ночевал под деревьями, дрожа от холода и голода. Первые дни были невыносимыми: он не умел жить как охотник, несмотря на рассказы отца. Мясо, которое он пытался добыть, ускользало, костры разгорались плохо. Он ел корни, ягоды и то, что удавалось украсть в деревнях по ночам. Но с каждым днём страх голода и смерти делал его хитрее.
Он быстро понял: выжить можно только крадя. Ночами он крался к рынкам, туда, где оставались повозки, амбары, мешки с зерном. Иногда он уносил лишь кусок хлеба, иногда — целый свёрток сушёного мяса. И каждый раз сердце билось так же, как в детстве, когда он выкрал свою первую игрушку. Но теперь воровство было не игрой, а жизнью.
Люди начали шептаться. В деревнях говорили о неуловимом воре, что приходит с леса. Одни считали, что это обычный бродяга, другие — что лесной дух. Дети пугали друг друга историями о ночной тени, что уносит еду. Дюрнатт слышал эти разговоры и усмехался. Легенда была удобнее, чем правда. Пусть думают, что он дух, — так проще скрываться.
Днём он прятался глубоко в лесу. Постепенно он нашёл места, которые стали его убежищами: старый поваленный дуб с дуплом, где можно укрыться от дождя; пещера у ручья, где тёмный вход скрывали кусты; и поляна, где росли ягоды, что спасали его весной. Лес стал его домом, но не другом. Он всегда чувствовал себя чужим — ни человеком, ни зверем.
Кошмары не покинули его. Змеи по-прежнему приходили во сне. Иногда к ним добавлялись другие видения: когти, кровь, крики. Он просыпался среди ветвей, задыхаясь от ужаса, и долго не мог понять, где сон, а где явь. Эти ночи делали его ещё более замкнутым, но и учили осторожности: он никогда не засыпал на открытом месте, всегда искал укрытие.
Годы шли. В двадцать лет он уже был мастером скрытности. Он умел двигаться так, что листья не шуршали под ногами. Он научился наблюдать за стражей, за торговцами, за простыми людьми. Ему стало привычно воровать — не только ради еды, но и ради азарта. Иногда он уносил то, что ему вовсе не было нужно: красивый нож, бусы, монету. Потом бросал это в лесу или прятал в тайнике, словно сам факт обладания был важнее пользы.
И всё же лес не только кормил его кражами. Со временем он понял, что обострённые чувства — слух, зрение, чутьё — сделали его охотником лучше, чем он сам мог ожидать. Он научился подкарауливать зверя по еле заметным следам, чуять запах добычи за десятки шагов, слышать треск ветки там, где обычный человек прошёл бы мимо. Сначала он убивал ради выживания, но позже понял, что охота стала для него способом держать зверя внутри под контролем. Лес принимал его силу и давал еду взамен.
В двадцать один он почти перестал считать дни. Его жизнь текла по кругу: охота, лес, рынок, кража, побег. Иногда он наблюдал за семьями в деревне, за детьми, что бегали по дворам. В такие минуты он чувствовал горечь и пустоту, но никогда не приближался. Он не хотел чужих взглядов, не хотел снова увидеть в глазах людей то, чего боялся больше всего — отвращения и ужаса.
Так прошло четыре года. Четыре года тени, охоты, воровства и одиночества. Он привык к жизни беглеца, но внутри понимал: долго так продолжаться не может. Люди всё чаще замечали его следы, замечали исчезновения. Легенда о ночном воре стала слишком настойчивой.
И однажды это случилось. Его заметила стража. Сначала один человек, потом двое, потом целая погоня. Люди начали связывать пропажи и слухи, и он стал для них угрозой. В тот день его вновь спас страх. Он бросился в лес, спотыкался, царапал руки, но бежал, пока дыхание не рвалось из груди. Воины отстали, но чувство обречённости осталось.
Он понял: в Хакмарри ему больше не спрятаться. Леса становились тесной клеткой, рынки — слишком опасными. Слухи росли, и рано или поздно его поймают или убьют.
И тогда он принял решение. Собрав остатки воли, он направился в порт. Там, среди криков моряков и запаха рыбы, он украл несколько монет, достаточно, чтобы подкупить одного из матросов. И, не оглядываясь назад, ступил на корабль, который увозил его в Заокеанье.
Он не знал, что ждёт его там. Но верил в одно: там он сможет исчезнуть. Спрятать своё существование. Может быть, даже начать заново — в новом мире, среди чужих земель, где никто не знает имени Дюрнатта.
Страх по-прежнему жил с ним — страх перед зверем внутри, перед неизвестным, перед смертью. Но именно этот страх делал его живым, толкал на хитрость и осторожность. Он научился воровать ради азарта, смеяться в лицо опасности, но глубоко внутри его шаги всегда вел страх за собственную жизнь.
Так начался новый путь — путь беглеца, вора и оборотня, который выбрал не ярость, а выживание.
Последнее редактирование:
