[ОДОБРЕНО] [Отступник | Помешанный | Воин-выпускник | Грабитель | Вор] - Тир'эль

Тир'эль: ненависть к сути
История, описанная здесь, не требует глав или частей. Ведь сам её герой не потерпел бы большого словотворчества — точно не в его сторону. Эта история берёт своё начало в 187-ом году. Тогда, в одной из маленьких горных общин Загорья, родился Тир’эль. Участь, которая ему предназначалась была ясна уже по одному его виду: серая, словно пепел, кожа, сама собой скрывающая и маскирующая тебя в скалах; острое, словно выбитое из камня, лицо, обделённое любой педантичностью для пущего удобства, простоты жизни; блестящие серые глаза, словно по недоразумению не блестящие в темноте, как у любого животного; и, конечно же, чёрные волосы, вечно бритые из неудобства. Всем своим телом природа указала ему на перевалочное, скрытное бытие с единой только целью: умереть — ведь другие недоступны, и единой привилегией: умереть не жалко — ведь иные и не почитаются. Мать не смогла дожить до рассвета, рожая Тир'эля. В его общине огромным ростом обладал лишь его отец — цухшак единственного в общине отряда. «Иногда природа не даёт свободы, зато иногда она отмечает тех, кто может её достичь» — заключал про себя Тир’эль, думая о гигантизме своего отца.



Говорят, что ребёнок наиболее любит то лицо, что увидел первым. Возможно, он принимает его за своего родителя. В ночь, когда был рождён Тир’эль, недалеко проходила группа гротдоров, и огня не зажигали, так что Тир’элю повезло: он родился в темноте. Полумрак пещеры не дал ему увидеть ни свою мать, ни отца в ту ночь. Он гордился этим, ведь так за всю жизнь и не привязался к своим родителям. Наоборот, казалось, каждый новый взгляд на них лишь более заставлял тускнеть огонёк в его сердце, который могли называть по-разному: уважение, верность, честность, любовь — у Тир’эля на все эти названия было одно имя: слабость.



Летели годы, их община передвигалась, словно каждый раз пытаясь найти нору поглубже, чтобы никогда не видеть света. Отчасти Тир’эль потакал им, и тоже искал способы лишиться света, хоть и внутри себя. Да, он много молчал, и поэтому многие его сородичи относились к нему снисходительно, несерьёзно. Возможно, если бы они знали, что каждое такое молчание медленно убивало внутри Тир’эля веру: веру в богиню, в них, в мир — они бы убили его. Как жаль, что это лишь оправдало бы его неверие. Не сказать, чтобы они этого не хотели и просто так: тяжелое рождение, убившее мать Тир'эля, порождало некоторое недоверие, лёгкую ненависть к «молчаливому уроду», что лишь больше потакало презрению Тир’эля.



Каждый раз, погружаясь в молчание, Тир’эль думал. Он гордился этим, вразумив из своих сородичей, что опция эта драгоценна. Он старался опровергнуть всё, что видит: образ жизни, своих близких, знакомых, эту веру, требования, законы — на каждый вопрос у него было два десятка ответов, и ни одного решения. Уже к двадцати он презирал каждого в своей общине, ненавидел всё, что касалось его расы и связанного с ней. Его презрение в какой-то момент превратилось в болезненное, в настолько, что он стал даже больше потакать всем установленным законам, получая удовольствие от сознания глубины заблуждения поддерживающих его сородичей. Единственное занятие, от которого он получал удовольствие в рядах своих соплеменников, — это бой, которому он учился день и ночь беспрестанно, став за короткий срок одним из лучших воинов общины. В этом ему особенно помогал его отец — вероятно, самый наименее презренный из членов общины для Тир’эля. Отец очень гордился своим сыном и его военными навыками, так что всегда вызывался его обучать и тренировать.



Тренировочные будни тянулись как дорогой изысканный сыр. Никто из общины не желал практиковаться с подающим надежды Тир’элем, так что бремя воспитания нового воина целиком легло на плечи его отца. Впрочем, паренек сам не жаловал соплеменников, так что обучался с явным рвением и энтузиазмом. Забеги на огромные расстояния, силовые тренировки, направленные на развитие тела, лазание по склонам, что стирали руки в кровь – все это лишь начало. Чуть погодя началась теория боя: стойка, проницательность, техника удара и парирования. Отец не жалел Тир’эля, при любом подвернувшемся случае он наносил довольно сильные удары во время поединков, дабы преподать очередной урок юнцу. Так, год за годом, сын цухшака становился первоклассным воителем, получив несколько морфитов в подчинение.



Жаль, но как бы ни был отличен от них Тир’эль, его судьба дала ему столь же простой выход, сколь простой была предназначенная ему жизнь. В одну из вылазок отряд Тир’эля столкнулся с гротдорами. Они превосходили их числом и легко побеждали, поэтому, поняв риск, под середину боя все сбежали. Все, кроме Тир’эля. Очнувшись от хмеля боя, он увидел, что остался один и навряд ли уже убежит. Не пожелав умирать за такой жалкий народ, он решил сдаться не менее жалким гротдорам. Те хотели сразу же его казнить, но решили для начала помучать. Они избивали его долгие часы, но Тир’эль никак не хотел терять сознание. Тогда, устав от его стойкости, они придумали другой метод веселья. Отведя связанного к одной из скал, они поставили его к обрыву и стали идти на него с вытянутыми копьями, толкая его к пропасти. Спустя несколько шагов пленник сорвался. Гротдоры сразу же взглянули вниз и, увидев лишь ветви деревьев внизу, смеясь пошли к лагерю. Когда они отошли, из-под скалы, со стёртыми в кровь пальцами ног и рук, выкарабкался Тир’эль. Чудо помогло ему уцепиться за камни под выпирающей скалой и спастись.



Через несколько минут избитый и вдоволь раненый Тир’эль брёл по ночным горам в сторону своей общины. Он хотел уничтожить и так ненавистное ему племя как месть за предательство на поле боя. Но, впрочем, возможно, что Тир’эль просто искал повод. В его голове шёпотом отдавались доводы о ненужности и даже рискованности этого. О том, что он мог бы и сам, своими силами, давным-давно покинуть эти земли. Но презрение к низким соплеменникам давило любой шёпот.



Он набрёл на поселение ближе к рассвету. Оно собиралось переезжать и чуть не ушло от Тир’эля. Дойдя до сородичей, он пал на землю и весь путь до нового места уверенно имитировал смертельно раненого и больного. Конечно же, сообщив серым олухам о своём побеге из плена, «отобравшего жизнь сразу нескольких гротдоров». Прибыв же к новым пещерам, он стал ждать.



В одну из ночей он начал действовать. Заранее приготовив и спрятав вещи на склоне внизу, он хотел нанести максимальный урон, а лучше и вовсе истребить каждое отродье в общине. Потом, может, отправиться куда-нибудь подальше, как можно дальше. На улице стояло несколько сторожей: по одному у каждой пещеры и пара в отдалении. Из трёх пещер основные воинске силы спали в центральной, что принуждало к особой осторожности, но Тир’эль не отступил. Сперва он начал со своей пещеры: достав припрятанный днём кинжал он тихо вырезал всех спящих в пещере. Было несколько женщин, молодые мужчины, дети. Некоторых он резал быстро: в сердце, в череп, — последнего подростка он прирезал с особенным удовольствием: сперва он погрозил тому смертью, отчего дохляк быстро притих, позже туго связал ему шею и всунул в рот побольше ткани, заглушив его полностью, а после отомстил за каждое его «уродство». Сперва он проколол ему глаза, с наслаждением вспоминая, как эта дрянь, спустившись к склону несколько недель назад, плевалась на вид цветов и травы, называя безжизненные скалы более красивыми и «лучшими» — он был слеп. Позже он сделал глубокие надрезы на мышцах его рук, вспоминая, как это ничтожное создание ими хвалилось и гордилось. В конце он отрезал ему уши, в отместку за ненависть к музыке, которую никогда и не слышал, а когда он потерял сознание от боли, просто перерезал ему горло.



Вкус крови ввёл Тир’эля в лёгкий транс, и он даже чуть не забыл о стороже, стоящем снаружи. Погода была благосклонная, и яркая луна, — единственная преграда, — была скрыта за толстыми слоями туч. Расстояние от пещеры до пещеры было небольшим, но рельефным. В общем и целом, было ясно, что исчезновение небольшой чёрной точки, торчащей из-за камней, будет незаметно, поэтому быстрым ударом в спину Тир’эль убил сторожа и тем завершил первую треть дела. Аккуратно обойдя центральную пещеру, он пошёл к другой крайней, где также спали женщины и дети. Он вошёл в пещеру и уже собрался зарезать первую из жертв, но вдруг один из детей, лежавших рядом, услышав его, вскричал. Тир’эль быстро полоснул свою жертву по горлу и всё, что успел сделать, — это схватить кричавшего мальчика. Необъятная ярость брызнула ему в голове. Пока другие выбегали из пещеры, он продолжал держать 12-ти летнего мальчика за глотку. Разглядев его, он поразился: в глазах мальчика не было ни капли страха, и, к сожалению, не от смелости. Он смотрел на Тир’эля с тем же презрением, с которым он сам смотрел на остальных. В его глазах так и читался вызов: «Режь меня, убей, жалкое отродье» — так и читалась нахальность. Такая наглость в купе с фактом, что Тир’лю помешало столь жалкое отродье, заставили его забыть обо всё. Сперва Тир’эль приложил к его шее кончик кинжала и стал надавливать, ожидая, когда лицо мальчика сменится ужасом, мольбой, пониманием положения. Но лицо мальчика не дрогнуло: оно билось в спазмах боли, и стоны летели в ладонь Тир’эля, но глаза всё так же блестели презрением. Тогда Тир’эль не выдержал и одним движением отсёк мальчишке голову, взял её за слегка отросшие волосы и откинул её в глубь пещеры, а потом ещё долго колол мальчишку в грудь. Вдруг он очнулся и живо побежал к выходу из пещеры, понимая, что все уже проснулись. Закрыв глаза от ненависти к своей вспыльчивости, он даже не заметил стоящего у входа силуэта, и очнулся, лишь когда рука оттолкнула его вновь в глубь пещеры. На входе стоял его отец и держал в руках факел. Тир’эль впал в ужас: страх смерти ясно пробежал по его спине и въелся в мозг. Тщетно он пытался нащупать рядом отлетевший в сторону кинжал, пока его отец приближался к нему. Тир’эль отполз к самой стене, но не успел моргнуть, как его отец уже возвышался над ним. Капли пота выступили на лице Тир’эля, а его челюсть задёргалась, словно борясь с разумным фактом отсутствия хоть каких-то оправданий. В миг факел упал на каменный пол пещеры, и отец Тир’эля согнулся над ним и стал его душить. «Я сказал всем, что напали гротдоры: хотел лично убить тебя, животного» — произнёс он, сдавливая пальцы на шее Тир’эля, пока тот тщетно бил по ним. Страх смерти не давал ему даже думать, и даже слова отца он воспринял лишь через пару секунд, и озарился: его презирают. Сосредоточив взгляд, он увидел в лице отца ещё большее непризнание и презрение, которое видел в лице мальчика. Отец смотрел на него даже не как на врага, не как на кого-то слабого, он смотрел на него, как на зверя. Осознание этого вернуло Тир’элю разум — он живо повернул голову и увидел блестящую в свету факела отсечённую голову мальчика. Рукой он схватил её за волосы и ударил по лицу отца. Склизкая кровь и ошмётки ткани шлёпнули о лицо цухшара, попав ему в глаза и рот. От неожиданности тот ослабил хватку, позволив Тир’элю вырваться из его рук. В ужасе он выбежал из пещеры и ринулся к склону. На бегу вырвав из-под камней мешок с вещами, ему удалось сбежать от посланными за ним воинами и скрыться в лесах у подножия горы. На заре, с мешком на спине, он покинул территорию Загорья.



Долгие годы Тир’эль скитался по ближайшим землям. Иногда голодал, иногда не досыпал. Казалось, будто черная полоса его жизни уже никогда не закончится, что бы он ни делал. Смирившись со своей гадкой судьбой, Тир’эль пустился во все тяжкие: не гнушался грабежом, воровал все, что плохо лежит. Особо страдали путники, которые решили, что тракт в сумраке – отличное место для привала, ну или просто заплутавшие. Пепельная кожа и темные одеяния в купе с превосходными навыками не давали ни намека на присутствие постороннего, затем – крики, сменяющиеся хлюпающим мычанием и вот - Тир’эль сможет прожить еще несколько дней. Когда же тракты были пусты, приходилось менять вектор деятельности. Сначала было туго, случалось выбивать двери, что было весьма опасно, но чуть позже Тир’эль смастерил несколько инструментов, отдаленно напоминающих отмычки. Спустя месяцы практики на бытовках и кладовках, он «нащупал» сам принцип и уже довольно смело мог отпирать стандартные замки. Тонкую работу мастеровитого ремесленника он, конечно, осилить не сможет, но любой городской замок падал ниц перед Тир’элем.



Так прожив год, он скопил некоторое состояние и зайцем скрылся в трюме на корабле одного из торговых судов, идущих в Заокеанье. Как и ожидалось, к концу пути еда начала кончаться, и ему пришлось подворовывать еду из столовой корабля. Рано или поздно такой риск привёл бы к проблемам, но благо, что это случилось лишь тогда, когда они подплывали к Пределу. Отобрав все сбережения Тир’эля, команда выбросила его за борт, и он спокойно доплыл до брега. Теперь его радовала лишь одна мысль: презирать осталось лишь себя.
1. Тир'эль, "Отчаянный"
2. еще нету
3. Дхарши
4. за сотню
5. Черные волосы и серые глаза. На вид угрюмый и неприветливый, что создает чувство исходящей опасности.
6. Хладнокровный, озлобленный морфит. Прямолинеен. Не жалует падких на мирские удовольствия. Не блещет интеллектом, превосходные воинские инстинкты. Крайне жесток.
7. Мастерство ведения боя в купе с врожденными инстинктами делают из Тир'эля грозного воина.
8. Местами фанатичен в своих деяниях.
9. -
10. Свыкнуться, смириться с ненавистью к себе
Языки: Монтивагус, Амань
Атеист
 
Последнее редактирование:
Сообщения
122
Реакции
64

Заебательская пицца​

Ингредиенты:

Для теста:

  • 500 г муки (пшеничной, высшего сорта)
  • 1 ч. л. сухих дрожжей (или 20 г свежих)
  • 1 ч. л. сахара
  • 1 ч. л. соли
  • 2 ст. л. оливкового масла
  • 300 мл теплой воды
Для соуса:

  • 200 г томатной пасты или протертых помидоров
  • 2 зубчика чеснока
  • 1 ч. л. сушеного орегано
  • 1 ч. л. сушеного базилика
  • Соль, перец по вкусу
  • 1 ст. л. оливкового масла
Для начинки (по желанию):

  • 200 г моцареллы (или другого сыра)
  • 100 г ветчины/пепперони/курицы
  • Помидоры, грибы, болгарский перец, оливки и т. д.
  • Пармезан и зелень для подачи

Приготовление:

1. Тесто

  1. В миске смешайте дрожжи, сахар и теплую воду, оставьте на 10 минут, пока не появится пена.
  2. Добавьте соль, масло и постепенно всыпайте муку, вымешивая тесто.
  3. Месите 7–10 минут, пока тесто не станет эластичным и не липнет к рукам.
  4. Накройте полотенцем и оставьте в теплом месте на 1–1,5 часа (оно должно увеличиться в 2 раза).

2. Соус

  1. Разогрейте масло на сковороде, обжарьте измельченный чеснок 30 секунд.
  2. Добавьте томатную пасту, специи, соль и перец. Тушите 5 минут на слабом огне.

3. Сборка и выпечка

  1. Разогрейте духовку до 220–240°C (лучше с камнем или противнем внутри).
  2. Раскатайте тесто в круг (толщиной около 0,5 см), переложите на пергамент.
  3. Смажьте соусом, выложите начинку (сначала сыр, затем остальные ингредиенты).
  4. Выпекайте 10–15 минут до золотистой корочки.
  5. Посыпьте пармезаном и зеленью перед подачей.

Совет:

  • Для тонкой пиццы раскатайте тесто тоньше, для пышной – оставьте бортики.
  • Если нет дрожжей, можно использовать кефирное тесто (300 мл кефира + 2,5 ст. муки + 1 ч. л. соды).
 

nitramoff

Помогите
Проверяющий топики
Анкетолог
IC Раздел
Спонсор Проекта
Сообщения
154
Реакции
225
Ну давайте я проверю
 

nitramoff

Помогите
Проверяющий топики
Анкетолог
IC Раздел
Спонсор Проекта
Сообщения
154
Реакции
225
История интересная, но в ей маловато технической части. Стоит дописать про обучение бою и более конкретно путь становления и вором и грабителем. Пока ДОРАБОТКА
 

nitramoff

Помогите
Проверяющий топики
Анкетолог
IC Раздел
Спонсор Проекта
Сообщения
154
Реакции
225
Да, стало лучше. ОДОБРЕНО
 
Сверху