Вы используете устаревший браузер. Этот и другие сайты могут отображаться в нём некорректно. Вам необходимо обновить браузер или попробовать использовать другой.
Как и полагалось, да и как договорились Геррке с Хэнсоном, второй явился в псарню, чтобы наконец выучить Писюка какой-никакой грамоте. Разместившись подле кроватей, морфит начал свой урок...
Так и приноровился мальчишка чертить корючки свои злополучные пером по пергаменту. Только вот чертить ему предстояло ещё очень долго, чтобы хотя б алфавит весь выписать.
Урок чистописания прервался навевающим ужас истошным криком, который до дрожи пробил грудь троицы в псарне. Сразу же после этого на стол с шипящим звуком посыпались крупицы песка и источившейся коры – кто-то, а вернее что-то взобралось на крышу. Псы, как обезумевшие, пустились в лай, не замолкая ни на секунду.
Это было оно – то, о чем нажаловался Ларгон ловчим, и это нужно было изловить, или хотя бы прогнать, чтобы остаться в живых. Не задумываясь ни на секунду Геррке и Писюк снарядились арбалетами и погремели быстро вниз, попутно закрывая попадающиеся на ходу ставни. Хэнсон в торопя закрыл дверь, и компания затихла. Ещё какое-то время на улице не утихали собаки, а по крыше то и дело раздавался чей-то отчетливый топот, пока весь этот шабаш не заглушил до боли знакомый мальчишке звук горна.
Вот они и остались взаперти, пытаясь высмотреть в щели ставней то неведомое чудовище, которое вот-вот готово было порвать любого показавшегося ему на части. Приставив острие болта к окну, да прищурив глаза наконец можно было разглядеть эту тварь – темное, покрытое тонкими острыми щетинками насекомое аномально огромных размеров, в сравнении со своими же мелкими сородичами, да ещё и с мутированным человеческим тельцем за место головы. По началу Писюк даже подумал, что ему просто на просто предвиделся этот кошмар, однако, как только этот монстр пополз к окнам, ловко передвигая всеми восьми лапами, то сомневаться уже было не в чем.
Заступить за порог означало мгновенную смерть от этих караулящих в округе бестий. И все четверо прекрасно понимали, что изловить хотя б одного сейчас точно не удастся, но и сидеть взаперти всё оставшееся время – глупость. Тем не менее решение нашлось.
Метод сработал мгновенно! Продолжая устрашающе завывать, пауки пустились в бегство, стараясь спрятаться от оглушающей, но столько прекрасной мелодии. Победа осталась за компанией!
Только солнце поднялось над горизонтом, а толпища уже пьяненьких мужичков в дружине двинулись строем на выход из города. Как стало известно позже местное командование решило совместить приятное с полезным. Первое – это конечно же нагуляться вдоволь Доброславу с приятелями перед предстоящей свадьбой, а второе – искоренить дартадских налётчиков, которые по слухам кошмарили хакмаррцев уже не впервой. Поэтому было не удивительно, что по возвращению княжеский ловчий не только был пьян, но ещё и до крайности весел.
Отыскав откровенно чудным образом в народе своего приятеля морфита, а затем выловив и Писюка, тот приказал срочно найти будущих жертв плотских утех. Для Хэнсона, человека уже женатого и не особо разгульного идея изначально показалась не к месту, а мальчишка толком возразить не мог, потому что и не понимал перед чем, собственно, возражать. Да и папашка ему сам говорил, что девицы – это хорошо. Значит в бой!
И тут, на радость, Переучке послал Флоренд двух прелестных иноземок, от которых, по правде говоря, и правда голову потерять можно на горячую голову. И на удивление обольстительные речи Геррке подействовали без всяких оговорок, даже несмотря на то, что несло от того тем, чем Лешему одному известно. Вот так взяв под ручку девиц, да подцепив по дороге уже вооружившегося такими же обольстительницами Ларгона, вся команда «пьяниц», из которых, к сожалению, был пьян только Геррке, отправилась в городские купальни.
Помимо крепкого алкоголя, которым компания не стеснялась баловаться, душила ещё и стоящая уже в предбаннике жара. Печи натопили на славу, однако в воду за девами, папашкой и дядькой Ларгоном юноша лезть не торопился. Раньше-то он мылся только сам, или единожды когда-то с Трехпалым, а теперь предстояло ещё перед девами предстать и не осрамиться, чего ему наказал сам Геррке. Вот от волнения ноги и стали ватными, а глаза на их оголённые до отвратительной для набожников пошлости тела поднимать вовсе боялся. Вот в таком позоре и оказался меж двух самых очаровательных на лицо путан. А папашка предательски даже не следил за отродьем своим.
А уж как они бесстыдно трогали его тело, практически обжигая кожу своими мягкими прикосновениями, заставляя невольно отдёргиваться. Странный, но сладкий аромат от девушек пьянил. Но как не приказывали ему расслабиться и опустошить свою голову уже несколько раз, равняясь на уже более чем довольного батьку, да неосведомлённость в дальнейших действиях пугала Писюка. И на счастье, прихватив свою «жертву» под руку, две блудницы наконец вывели мальчишку с всеобщего обозрения, уединившись в одной из комнат.
Полагаясь на своих спутниц, парень хоть так решил «перетерпеть» то, что предстояло ему пережить в дальнейшем. И вот, казалось бы, всё пошло на лад, пока перед хищницами не предстал самый страшный, невиданный даже самому Писюку, секрет…
Дёрганное, но странное и даже утомляющее удовольствие душило пустую голову жертвы. Ранее четкие очертания комнаты постепенно размылись в рванные силуэты, а под конец Полли совсем не знал, чем дышать…И боль...
То, что в купальнях полуживую и совершенно потерянную блудницу нашёл именно прохлаждающийся снаружи Хэнсон было не просто удачей, а откровенным спасением для неё. Один Флоренд может знать, к чему бы привёл её непристойный вид, да ещё и на виду у пьяного столпотворения.
Только придя в себя, гулящая ещё около часа пыталась опустошиться, как и наказывал лекарь, в кустах, откровенно выжидая своей надуманной смерти от не уходящей в голове боли и крутящей тошноты в теле.
Вот в таком смятении и осталась ранее названная "сыном" девчонка. Ни папаше своему рассказать, что есть не могла, ни честно сознаться подруге в содеянном. "Мальчишка" откровенно разрывался в ненависти не только к обману, но и к тому, что сам был его же участником. Его раздражала собственная глупость и незнание. И убиваясь в собственных мучениях, только в дальнейшие дни он сможет наконец забыться о сегодняшних событиях.
В ходе ивент события персонаж заболевает - грибок полости рта и гениталий, помимо этого он становится зависимым наркотика лунный порошок. За вашей игрой будут следить, за попытку "обойти" последствия последует наказание.
Дальнейшие две недели стали для Писюка не просто мучительными, а заставляли того чуть ли не наизнанку тело своё выворачивать, только бы хоть на пару минут избавиться от настигшего зуда, который уже переходил в жгучую боль. Не стоит углубляться в описание, всего того, что стало беспокоить «мальчишку», но единственным решением, которое для себя он нашёл – отсидка на мягкой траве, которой, к счастью, летом было предостаточно. Так и спасался время от времени, да стал как можно чаще к речке ходить, намывая себя всего, да в особенности своё междуножие. Только вот голову продолжало ломать то и дело, прося той легкости и забывчивости, которую некогда испытал юноша в купальнях. Нужен был тот злосчастный порошок! Писюк был более чем уверен, что, вдохнув ещё только пару крупиц, ему тут же полегчает. Однако тех блудниц, что ту пыль ему подсунули он больше и не видел.
Единственным спасением для себя он находил дядьку Хэнсона, на которого полагался, как на святыню. Болтать много он не мог, а Переучке пожаловаться тем более. Одним словом – ловушка, а не ситуация.
И так вот не посчастливилось встретиться в этот период со старыми знакомыми. Пришлось всё отстаиваться смирно, только чтоб не пристыдить себя. А разговор увы у компании был долгий, однако по-своему интересный и…Полезный.
К непрекращающимся телесным страданиям подкинули ещё дровишек…Приведенному к Писюку в качестве «знакомства» пирату точно не повезло. Возможно, конечно, тот и сам был виновным, раз позволил распустить свой весьма гадкий язык, набросившись с оскорблениями на отца юноши, но в ином случае, будь Полли менее раздраженным и дерганным, Эдвард не попал бы под горячую руку. В этот раз Писюк обязан был победить эту мелюзгу…
И очередной проигрыш...Да ещё и сам папашка вытащил своего юродивого сынка прямо из пучины драки. На удивление, Геррке отнесся к словам Эдварда куда проще, чем Полли Младший, который, по правде говоря, и сам порой считал своего батю той ещё свиньёй, в особенности, когда тот выпьет, но давать кому-то его оскорблять - не позволял. Дай волю, Писюк бы без всякого зазрения совести забил сопляка до смерти, если бы конечно сам не выдохся.
И вот, обреченный на стыд и самотерзания, мальчишке выпал ещё один шанс. Повезло, что юный пират был на редкость неугомонным.
То, что всё это время Эдвард всего лишь шутил вылилось в редкое оскорбление для уже не маленького юноши. Настолько стыдно за собственную жестокость ему никогда не было, да было уже хотел окончательно забить светлокудрого, но сам устал, да и зуд вновь стал мучить. Отделался наказом, да, поджав хвост, двинул подальше от побежденного, более решив не связываться с ним. Но отцу похвастаться надо было!
Прогрессирующая болезнь не давала покоя. Обещанный разговор Хэнсон так и не провёл, потому Полли продолжал мучаться, с каждым днем калеча себя всё больше и больше. И на удивление, неравнодушным уже стал и сам Переучка, который раньше увы только отнекивался от подозрительного поведения своего сынка. Выход был один – наконец обратиться за помощью к травнику. Да только эта инициатива и повлекла за собой необратимые, и, к сожалению, кошмарные последствия…
Деваться было некуда. Писюк помчался сломя голову к морфиту, надеясь, что хоть тот выручит его от преждевременного лечения. И слава Флоренду тот был в Хайнгарде.
Пока соблазнившегося алкоголем Геррке увели в кабак, Полли вновь пустился в бега, на этот раз к псарне, в которой уже тот смог перевести дух, да и в конце концов заняться делами бытовыми. Воды натаскал, дров, котелок от шкварок почистил, псов кашей накормил. И вот только за работу принялся - края кожи зачищать и выглаживать, как раздался знакомый пьяный крик.
Писюк не на шутку переволновался за своего отца, сразу расценив, что настрой у того явно не улучшился, однако и розгами тот сыпать не стал. И жаль, что это было лишь кратковременное затишье перед бурей...Бурю, которую наверное чуял только Хэнсон, в свою очередь разбиравшийся в людях куда лучше, чем мальчишка.
Прежде Переучка когда-то уже пытался выместить злобу на мальце, при том даже отрезав весьма приличный клок отросших волос, однако на этот раз, Геррке позволил себе убить своего же сына, полностью отрекшись от него. И если бы Полли хоть немного понимал, всю ту боль, что возможно испытывал ослепленный гневом и разочарованием Геррке, но проливая горькие слезы и давясь от мыслей в голове, беглец так и не смог догадаться, в чем же заключалась его ошибка. Отныне он вновь бесхозная дрянь...
Не раздумывая долго, пара беглецов сразу отправилась в град, в надежде отыскать там лекаря. И не только для того, чтоб наконец помогли Писюку…Во время побега больше всех досталось Хэнсону, которого мало того, что избили, так ещё и попытались подстрелить. И счастье, что весьма меткий и опытный охотник промахнулся.
Предательство. Теперь он понимал, какого это чувство на вкус. Он не прекращал винить себя в произошедшем, и даже откровенно ненавидел своё урожденное тело за это, да так, как никогда раньше. Но соглашаясь с морфитом, Писюк знал, что более никогда не сможет вернуться "домой" к своему "отцу". Теперь он вновь один...Ну разве что Хэнсон и его любимая подруга Анука теперь могут хоть как-то помочь.
Вот так "мальчишке" помогли избавиться хотя б от окончательно измучившего его зуда, да наконец объяснили, как излечиться от дряни белесой окончательно. Если бы только настойка так же хорошо помогала избавиться от не уходящей боли в душе...
ООС: Грибок полости рта и гениталий поддался лечению. Болезнь пройдёт в течении 3 IC-месяцев.
Морфит оказал весьма большую помощь «мальчишке», позволив тому пожить у себя, да и к тому же на неизвестный срок. Как и раньше, маленькая деревянная халупа ничем не изменилась. Такая же теснота и духота, и из хорошего разве что наконец поставленный стол, который установили вместо старой развалившейся кровати. Однако Писюка на этот раз положили на печку, где, собственно, ему было и не так плохо, однако на этот раз, вместо сквозняка, гуляющего по чердаку псарни его беспокоила жар камней от очага. Да и беспокойства было куда больше, ведь жить приходилось теперь прямо в селе, а не как раньше за лесной стеной, которая защищала от лишнего шума.
Земли Хайнгарда Халупа Хэнсона де Гринга
Кое-как успокоив своё горе, Полли спал с ночи до полудня, и спал крепко, видимо окончательно умаявшись своим потрясением, а как проснулся, так не найдя себе места, решил, где найдется – порядок навести, хотя Анука и без того держала всю коморку в идеальной чистоте.
Вот так они и стали жить втроем – мирно. Пораскинув головой сам Писюк понял, что не так и дурно обживаться со своей же любимой подругой, с которой теперь они виделись ежедневно. Разве что торговец порой ревностно губы поджимал, да юношу это особо не смущало. И бродить по княжеству ходили, и по хозяйству работали, к счастью, рук теперь было больше.
Тем не менее именно в этой, казалось бы, породнившейся компании Писюк впервые ощутил ту воспитательную пропасть, о которой даже бы не подумал раньше. Набравшись весьма многим неприятным чертам от своего «папашки», парень не то, что бы всегда поддерживал то спокойствие и уют в доме морфита, у которого взаимоотношения с дочуркой было куда более приветливое и нежное. А Полли просто на просто такому и не был обучен, вот и чувствовал себя какой-то белой вороной.
А самыми неприятными оказались навязчивые мысли, да как на зло кружившие вокруг воспоминания, в особенности, достающие мальчишку в быту. То Анука попросит колбас наделать, которые уж так ей полюбились, то кто задирать начнет, а кичиться больше и нечем, да и заступиться более никто не мог. Несмотря на весьма гадкий и не больно-то приветливый характер своего "отца", Писюк любил его, и сейчас, зачастую находясь наедине с самим собой, чувствовал себя таким же потерянным и беззащитным, как и много лет назад.
Вот так и мучился парень, лишь изредка уходя от плохих мыслей благодаря северной девице, или занятию какому. Однако к охоте любимой вернуться не смог, через день осознав, что все орудия свои позабыл в псарне…
Давний диалог Геррке с Аглаеком не прошёл зря. Убитый горем и переживаниями юноша твёрдо решил, что обязан найти ту заветную вещицу, что когда помогла ему почувствовать лёгкое забвение, в котором он сейчас как никогда нуждался. Однако только бы он знал, как эта дрянь способна убивать человека.
Странные сомнения по поводу собственной затеи то и дело терзали юную душу, будто пытаясь ту остановить. Аглаек молвил истину, и как старому другу Писюк доверял каждому его слову, но желание брало вверх.
Наконец та самая воздушная забывчивость, которая спокойно уводила легкомысленного мальчишку в сон. И плевать, что носоглотку уже драло от раздражения, и плевать, что приходилось откашливаться время от времени - сейчас он счастлив, хоть и совершенно мнимо.
Так и проспал Писюк в лесу, даже и не заметив, как начался холодный, мерзкий осенний дождь...
Писюк зря понадеялся, что сможет воротиться в Хайнгард без особых последствий. Мало того, что тот промок до нитки и замёрз, пролежав в полуживом сне в осеннем лесу всю ночь, так ещё и голову одурманило так сильно, что мальчишка еле-еле соображал.
Кое-как выбравшись на главную тропу, он, к счастью, сориентировался в направлении, и по дороге домой думал только об одном – не наткнуться на своего дядюшку-морфита. Намеревался отоспаться под шумок у печки.
Хэнсон был определенно не рад всему случившемуся. Возможно, чересчур понадеялся на взрослую головушку выродка, вот и не усмотрел, куда Полли запропастился. И за такой проступок конечно тот же самый Переучка надавал бы затрещин, чтобы отвадило раз и навсегда, но морфит действовал иначе, от чего юноша порядком не знал, чего и ожидать.
Радовало одно. Болячка, что ранее не давала покоя "юноше" днями и ночами, наконец перестала напоминать о себе, и о том, что её до сих пор следовало лечить, говорила лишь оставшаяся белизна, да запашок не шибко приятный. Тем не менее настойка лекарская помогала на ура!
С того раза разговоров больше и не велось, и только через дня два, в особенно солнечный день, по странности редкий тем более в начале-то Кригэля, когда дядька с юродивым вышли на канавку одежку застирывать, первый решил-таки поговорить с Писюком. Авось толк какой и будет…
Морфит был прав. В трезвом уме жилось куда лучше, чем опосля порошка, но и мысли дурные лезли куда чаще. Однако если ранее Полли совсем отчаялся о встрече с отцом, то сейчас у него появилась слабая надежда, которая конечно возможно и была лишь иллюзией, но отбивала, хоть и не сильно, желание упиваться в слабоумии. Он тосковал по Переучке, и на отрез отказывался мириться с выставленной ему участью. Писюк был обязан вновь наведаться к ловчему, и возможно попытаться разговорить того...И пусть уж на этот раз прилетит болтом по нему, нежели уже окончательно нахлебавшемуся морфиту.
Научившись кое-как выписывать буквы, пришло время научиться выписывать и целые слова, а то и предложения. И только Писюк обрадовался, что самое сложное было пройдено, да только как его "наставник" начал замудренные вещи рассказывать...
Оставшуюся осень Писюк прожил без особых приключений. Желание вновь в лесу пропасть как рукой сняло, хоть порой и хотелось снять отек с носа, да голову хоть чем-то притупить вместо ракии. Однако теперь у Хэнсона мальчишка стоял на особом учете. По утру таскал воду, чуть что помогал Ануке с мясом, в тихушку от своего папашки изготавливая той колбасы её любимые, а порой просто зацеплялся словечком с местными, даже успев поболтать с флором.
Ну а если откровенно, без авантюр всё же не обошлось…
Знал бы этот юродивый кого избивает, собственно, чуть ли не до крови – сынок двух лекарей, которые уже два раза жизнь Писюку спасли. А он, поглотившись собственной обидой, так и колотил того, пока нос не разбил.
Охладили Полли в леденющей речке, попусту скинув туда его. И слава Лешему, что тот плавать хоть умел, хотя в такой воде конечности просто на просто быстро онемели, и одному Писюку известно, как он вылез на берег. Зато нрав и правда остудил, вновь протрезвев. В итоге побежал прям так в баньку – отогреваться. Победа победой, да только ракию мальчишка так и не наколдовал…
Зима уже стояла на пороге. Привычный морозец то и дело гулял по ещё не увядшей, однако изрядно поблекшей траве, а потом подкрадывался к лаптям, поднимался стремительно наверх и колол голые щеки. Без любимой "курточки", которую Писюк изготовил вместе с отцом, и конечно оставил на псарне при бегстве - мальчишка старался не выбегать лишний раз на холод. И тем не менее иные события, более страшные и волнующие, заставили его чуть ли не выпущенной стрелой пуститься в путь...
Это была погоня за временем. Ослепленный страхом, который уже к сожалению мальчишке пришлось испытать около года назад, он несся сквозь лес по уже вытоптанной и твердо отложившейся в памяти дороге домой, пытаясь обгоняя снежные тучи. Он боялся не успеть. Боялся застать своего отца присмерти, а то и ещё хуже - вовсе его не увидеть больше. И никакое опасение об очередном выпущенном в порыве злости болте и речи не шло. "Сын" вновь желал увидеться со своим, хоть и жестоким, но горячо любимым отцом.
На данном сайте используются файлы cookie, чтобы персонализировать контент и сохранить Ваш вход в систему, если Вы зарегистрируетесь.
Продолжая использовать этот сайт, Вы соглашаетесь на использование наших файлов cookie.
