Йоонас — мелкий торговец, но обладающий смекалкой. В связи с несильно развитой горной промышленностью, которая являлась таковой из-за малого количества гротдоров в стране, начал закупать руды, добытые в местных плато и продавать в Стхаёльхейм, откуда они уже расходились по всей стране. Дабы упростить процесс, основал собственную артель.
- Маттиас — не выдающийся член рода, но играющий в его истории важную роль. Он пошёл по стопам отца, развив его дело и дом, благодаря чему смог добыть достаточно финансов, дабы отправить сына на обучение в союзный Флоревендель.
- Генрих Лууканен является ключевой фигурой в родословной, ведь благодаря сделкам с гротдорами, кои на тот момент активно обменивались знаниями с флорами, смог развить технологии семьи. Благодаря увлечённости медициной и обучению на соответствующем факультете, вышел замуж за Анну Кильде, девушку из обедневшего дворянского рода.
- Жак — личность, на которую опираются новые поколения Лууканен-Кильде как на пример как делать надо, и как делать не надо. Продолжил как изучение горнодобывающего дела, так и развил любовь родителей к медицине, начав изучать алхимию — пока-что, лишь на оккультном уровне, выдвигая не совсем рациональные теории. Основал собственную лабораторию, которая закрылась менее чем через месяц по причине дороговизны обслуживания. Благодаря удачному решению с развитием рудников в Кандельстафе, смог выкупить земли рода его матери — Кильде.
- Элеанора и Эмиль. Первая продолжила медицинское дело отца, и благодаря финансам семьи смогла поступить на естествознательный факультет Эиринского университета. Смогла развить аптекарское дело, благодаря чему также заслужила почёт и заработала достаточное количество денег. Эмиль же сфокусировался на втором деле Жака, но сделал акцент на развитии архитектуры благодаря добытым им материалам. Благодаря браку Генриха с Анной, представительницей аристократического сословия, смог подать прошение на получение титула сеньора. В купе с развитием горнодобывающей структуры в регионе, даже несмотря на изначально меркантильные цели, действия Эмиля шли на благо государства.
- Жюль — старший сын Эмиля и главный его идейный наследник. Всю жизнь был не обделён вниманием отца, и с гордостью продолжил его дело. Учился мастерству архитектуры, и изначальный вектор развития через добычу руд заместил добычей гранита, мрамора, сланца и прочих камней, которые использовались при возведении построек. Вся ветвь Лууканен-Кильде, основанная Жюлем, посвятила свою жизнь архитектуре, благодаря чему в немалом количестве строений, возведённых в Вестваре, можно обнаружить почерк семейства.
Жюдит — любимая племянница Элеоноры. Последовала примеру тёти, и начала изучать медицину, травничество, а также алхимию. Словно её дед Жак, основала собственную лабораторию, и, в отличии от предка, сыскала успех. В будущем, внучка Жюдит — Клаасье, дочь Алисы, в возрасте 23 лет выйдет замуж за 17-летнего внука Жюля — Лоуренса.
Жан-Луи — та личность, на которой начал гаснуть талант Лууканен-Кильде. Имея титул и какую-никакую власть, на пару с запасами денег, тот ещё не пустился в гедонизм, но перестал столь активно развивать дело предков. В основном, следил за деньгами отца и тёти, а позже — грамотно ими распоряжался, порой выделяя часть из них на развитие науки и знаний в соседнем регионе, следуя примеру Элианоры, которая покровительствовала школам. В своей библиотеке имел коллекцию различных философских и экономических трудов, а также небольшое количество оккультных рукописных трудов, все из которых — прошли строгую проверку на соответствие церковным канонам, дабы не попасть под клеймо ереси.- Закат семейства Лууканен-Кильде — так шёпоты слуг называют последнего на данный момент представителя семьи, Рене. Он не перенял никаких полезных качеств от членов дома, лишь следуя примеру Жана-Луи с финансовым делом, и то, скорее, изображая вид, что он действительно любит это дело. Впрочем, благодаря хотя-бы каким-то попыткам младшего члена семьи, Лууканен-Кильде удавалось оставаться на плаву. Повторял за отцом, направляясь по пути интеллектуала, в результате чего вышел на оккультные науки. Пропал без вести в возрасте двадцати лет, а ровно через такой же период времени умер его отец.
Рене был рождён в семье Лууканен-Кильде, наделённой сеньёрским титулом за свой активный вклад в развитие добычи руд, архитектуры, науки, и, частично, медицины. Отец Рене — Жан-Луи был достаточно успешным купцом, что следил за сбережениями семьи, в частности тех, что успели заработать его отец и тетя. Матерью Рене являлась Катрин Лууканен-Кильде, ботаник и травница, которая также занималась филологией. Именно благодаря схожести с Элеанорой Лууканен-Кильде, была взята в жёны Жан-Луи, и активно помогала тому в сохранении статуса и почёта рода. Катрин, в отличии от большинства других жён богатых сословий, не являлась алчной личностью, желающей лишь получить выгоду от брака. Иногда, получалось вовсе наоборот — отец Рене, хоть и в ментальном, а не денежном плане, держался на плаву лишь благодаря ней.
В возрасте шести лет Рене уже начал своё обучение, которое проходило с помощью слуг семьи, и пока-что ограничивалось лишь грамматикой. Через два года, случилась трагедия — умерла столь горячо любимая и почитаемая семьёй Элеанора Лууканен-Кильде, находясь в возрасте семидесяти одного года. Несмотря на свою любовь к медицине, саму себя спасти она не смогла. Её сердце прекратило биться во сне, а бездыханное тело было обнаружено в постели одним из слуг. Эмиль, её брат, впал в глубокую депрессию, которая позже также сыграет свою роль в его жизни. На плечи Жана-Луи упало ещё больше работы, что выявилось задачей почти что непосильной. Поэтому, Катрина едва начала помогать с подсчетом и распоряжением сбережений дома, дабы позволить мужу разгрузить душу после смерти одного из членов семьи.
Возвращаясь к Рене, несмотря на статус Лууканен-Кильде, Жан-Луи стремился не растратить все деньги рода, состояние которого и так пошатнулось из-за смерти Элеаноры, поэтому не тратил те на оплату работы поэтов для написания детской литературы сыну. Уже с десяти лет тому предлагалось зубрить научные труды и историю родословной, которая хранилась в архиве. В силу слишком малого возраста, многого Рене не понимал, но детское любопытство давало ему шанс попытаться разобрать тонны бумаг которые лежали перед его взором. Впрочем, пока-что это выступало скорее как забава, нежели полноценное изучение. С помощью библиотекаря семьи и, заодно, одного из любимых слуг Жана-Луи, ребёнок продолжал обучение грамоте и самым тривиальным основам наук, которые он мог бы изучать в будущем. Библиотекарь, который находился на службе у семьи, порой помогал Рене разобраться в сложных текстах, которые мальчик столь яростно стремился понять, тем самым лишь разогревая его интерес. Но что больше всего притягивало юного аристократа — пыльные книги, лежащие в углу, на самом верху полок, сокрытые от лишних глаз и рук. В будущем, Лууканен-Кильде младший всё же сможет дотянуться до них и ознакомиться с сими трудами. Внутри них крылась слегка отходящая от общих верований информация, именуемая авторами “ответвлениями от натурфилософии”.
Стоит детальнее поговорить о Жан-Луи, отце Рене — а точнее, о его характере и мировоззрении. Жан-Луи — младший сын Эмиля Лууканен-Кильде, и хоть он и не был совсем обделён вниманием — но надежд на ребёнка никаких не возлагали. К моменту, когда Жан подрос, его старший брат Жюль уже обучался в университете, а Жюдит начинала интересоваться медициной, ведь большую часть времени проводила с тётей. И пока отец и сестра отца тратили множество финансов на старших детей, Жану-Луи оставалось довольствоваться лишь тем, что оставалось. Если ему перепадали деньги — он держал их при себе, никому не доверял и тем более не тратил на то, что не было ему жизненно необходимо. Ещё с детства в нём виднелась забота к финансам, которую тот пронесёт через всю жизнь, а вместе с ней — лёгкое подобие эгоизма. Жан-Луи полагался лишь на себя, и искренне верил, что справиться способен лишь в одиночку. И эта черта характера не меркла даже перед его женой, которую он искренне любил — но всё равно не подпускал к делам.
И здесь — пробел прямиком до шестнадцатилетия Рене. По той простой причине, что весь промежуток в шесть лет он то и дело продолжал разбирать научную коллекцию отца, пользоваться слугами и слушать всевозможные уроки от матери. Катрина, которая желала поддерживать аристократический статус семейства, обучала сына всему нужному — манерам, жестам, танцам. Впрочем, правильнее будет сказать, что обучали его слуги, но под чутким надзором женщины. В шестнадцать лет птенец наконец-то был вынужден покинуть своё родовое гнездо. Но даже на этом этапе начали возникать проблемы. Жюль и Жюдит — дядя и тётя Рене, старшие брат и сестра его отца, то и дело навещали своего племянника, одаривали различными благами и рассказывали истории о своём ремесле и тесной связи с предками. Так-как семейный архив находился прямо у юноши под боком, он прекрасно знал чем занимались его дедушка, прадедушка, прапрадедушка и так до самого Йоонаса. И то, что его не очень-то далёкие родственники продолжили дело своих предшественников, сильно вдохновляло и восхищало Рене, тогда как Жан-Луи, его отец, почти не покидал родовое гнездо и кропотливо следил библиотекой и своим денежным состоянием, словно забыв о горнодобывающем деле и медицине. Родственниками всё выставлялось так, словно Жан-Луи — далеко не лучший пример для ребёнка, и что ему стоит, как минимум, прислушаться к Жюлю и Жюдит. А уже с этого момента, вновь возникал конфликт интересов — ведь старший член седьмого поколения Лууканен-Кильде желал взять Рене под своё крыло, а его сестра — под своё. И так, из, казалось бы, довольно повседневной для аристократии вещи — попыток держать всё в своих руках, целое поколение дворян из одной семьи начало напряжённо относиться друг к другу. Рене ещё был слишком мал, чтобы чем-то заниматься, но именно поэтому был столь ценным для старших — ведь из неокрепшего ума можно было слепить что-угодно. У Жюля и Жюдит были и собственные дети, но пустить корни влияния в другую ветвь семьи уже являлось делом принципа.
Часы не останавливались. Рене нужно было куда-то поступать, а навязчивые мысли от Жюля и Жюдит не давали тому даже определиться с факультетом. Жан-Луи, коий уже узнал о происходящем благодаря длинным языкам слуг, даже не мог отправить сына туда, куда желает — ведь тогда он бы ещё сильнее отдалился от семьи, а это значительно бы ударило как по его репутации, так и по деньгам. Поэтому, выход был лишь один — чтобы Рене сам определился и назвал свой выбор. Брат и сестра отца то и дело водили его по архитектурным произведениям Жюля и лаборатории Жюдит, показывая как усердно и интересно работают её ассистенты-апотекарии. Жан-Луи, тем временем, также не сидел на месте — но сделал свою ставку на другой манёвр. Он специально не надоедал юному Рене, говорил, что тот волен выбирать, а сам продолжал нависать над бумагами и книгами. Для большей уверенности, он также позволял сыну приобретать то, чего он желал — но не баловал дитя, и посредством запрета на покупку всякого рода безделушек, демонстрировал то, как стоит распоряжаться финансами и управлять своей семьёй. И именно стратегия Жана-Луи дала свои плоды. Рене на тот момент было всё ещё шестнадцать лет, и в силу его подросткового склада ума (и, само собой, большей близости к отцу, нежели к дяде и тёте), он решил прислушаться к предку.
Рене назвал свой выбор — философский факультет Эиринского университета. Жюль и Жюдит почтительно, молча кивнули, а будучи вдали — всполыхнули яростью. Они потратили время, силы и даже деньги впустую, и понимали — стоит за этим в первую очередь их брат. Строить козни Рене они не стали, ведь тот, в первую очередь, также член их семьи, а значит — её будущее. А вот на уже почти сорокалетнего Жана-Луи, вдобавок всё ещё подавленного смертью тёти, повлиять они ещё как могли. Не удаляли ему особого внимания на банкетах и балах, почти не втягивали в дела семьи — делали всё, чтобы выставить того словно серую массу и что-то совсем не играющее роли. Сам же отец Рене молча терпел выходки брата и сестры, постепенно накапливая злобу внутри себя, которую так и не выпустил до самой смерти, до которой, впрочем, осталось ещё немало.
Возвращаясь к последнему поколению Лууканен Кильде — от философии Рене получал удовольствие в чистом виде. Буквально пища для ума то и дело питала юношу, становясь чем-то жизненно необходимым, и, при этом, не особо трудозатратным. Гуманизм становил большую часть мыслей юного аристократа, благодаря чему он легко находил общий язык с другими студентами. Рене пытался понять также и другие идеи, например — солипсизма, но даже когда он смог прийти к общей мысли, отклика в его уме она не нашла.
Юноша не был выдающимся студентом, но и среди массы бедолаг, которые попали в университет лишь потому что должны были — он выделялся. Он выполнял данные ему задачи, не нарушал дисциплину и поднимал мнение о себе в глазах преподавателей благодаря рвению к изучению работ прошлого, доказанию и опровержению теорий и идей, а также написанию собственных трудов. Всё это — последствия прочитанной в детстве научной литературы, которая являлась наследием Лууканен-Кильде.
И как свойственно человеку, он всегда стремиться к большему. Можно было сколько угодно изучать общеизвестное наследие философов прошлого или пытаться создавать что-то наподобие им, но этого было недостаточно. Так, Рене узнал о концепции гностицизма¹ от других студентов — пока-что, лишь завуалированную за ширмой загадок и видоизменённых фраз. Суть, если разбирать мысль поверхностно, довольно проста: возвышение человека, тесно связанное с гуманизмом и переход между разными уровнями бытия. Так-как Флоренд впитал в себя всё то, что хранило в себе Древо Жизни, тем самым перейдя на совсем другой уровень, то и знание это, в теории, было вполне реальным. Лишь следовало пройти по должному пути и получить связь и благословение самого божества. И хоть к концепции гностицизма можно было прийти и самому, само знание о нём хранилось в тайне, являясь оккультным, на ряду с другими науками, которые практиковались последователями идеи гнозиса. Оккультная философия, теургия, которая применялась в надежде связаться с Флорендом напрямую — всё это проворачивалось в крайне узких кругах, и те, кто находился вне их, мог получить лишь крупицы информации, сокрытые под слоями лжи, дабы подходить под церковный канон. Но теперь весь разум Рене был заполонён этим. Если можно получить все те знания, что получил Флоренд, значит можно возвысить людей и морфитов, прекратить всевозможные войны и преобразовать Кеменлад в идеал гуманизма. Добавить к этому прочитанные в подростковом возрасте оккультные труды в библиотеке отца — и судьба студента будет предсказана.
Рене начал погружение в натурфилософию² — то, что могло сблизить его с этими самыми “закрытыми кругами”, но не превращало его в еретика. С помощью неё, находя порядок и системность в строении мира, Лууканен-Кильде приходил к идее того, что человек, на данный момент — несовершенен, и это является лишь благодатью, ведь это даёт ему развить себя. Как и сказал один из студентов — даёт шанс перейти на иную ступень существования. Общаясь так, словно личность, которая поведала ему о концепции гностицизма, Рене обращался к другим студентам, продвигая свои мысли, сокрытые за ширмой красноречия. Учитывая общую любовь учеников факультета философии к гуманизму, отклик среди них нашёлся. Вскоре, сформировался небольшой “кружок по интересам”, как его называл сам Лууканен-Кильде младший: четверо студентов, которые по ночам закрывались в комнате и едва-уловимым шёпотом обсуждали идеи духовного возвышения, приближения к Флоренду и прямому общению с ним. Но здесь сыграло роль происхождение Рене.
Юноша искренне верил в существование тайного, высшего знания, но также верил, что прийти к нему одними лишь разговорами — дело непосильное. Тут в дело вступают финансы. Рене считал, что самый лёгкий и верный способ приблизиться к божественному — реликвии и исторические предметы, которые несут в себе энергию; именно в них может кроиться то самое откровение. Поэтому, Рене запрашивал у своего отца, Жан-Луи, определённое количество финансов — на одежду, на цирюльника, на различные лекарства у апотекариев и прочие услуги. На деле же, с помощью тех же участников “кружка по интересам”, Лууканен-Кильде выходил на всякого рода продаванов, которые заверяли, что обладают настоящими реликвиями и предметами, которые хранят силу. Как не сложно догадаться, большинство из этих торговцев — шарлатаны. Рене — не эксперт в области истории и археологии, поэтому, хоть и пытался различить подделки от настоящих артефактов, зачастую в его руки попадали фальшивые реликвии. Но ему хватало даже их. Они либо были запрятаны в укромном, недоступном месте, либо красовались на месте встреч студентов-оккультистов, где Рене активно ведал им об истории и предназначении этих вещей.
И во время одной из подобных покупок, Лууканен-Кильде удалось выйти на нового продавца. Они встречались строго в задней части одного из старых и неприметных соборов, сами встречи, само собой, происходили тайно, гарантируя безопасность обеих сторон. Но эта личность отличалась от других. Было видно настоящую осведомлённость, даже чем-то схожее с Рене мышление, а историю любого предмета продавец мог поведать без единой паузы. Сами же предметы даже не походили на подделки — всё выглядело словно настоящее, каждая руна находилась на своём месте. И хоть Лууканен-Кильде того и не знал, но ни одна из приобретённых им реликвий не являлась настоящей. Все они были созданы, хоть и с трепетом, но для простой проверки покупателя. Связь между поставщиком и Рене лишь укреплялась, а последний чувствовал в первом настоящую родственную душу, в основном — благодаря действии Очарования, которое собеседник Рене не чурался применять во время каждой их встречи. Сам же он, в свою очередь, видел искреннюю заинтересованность Лууканен-Кильде тематикой, даже несмотря на действие своей Дисциплины. Да настолько тот был увлечён, что Рене, пользуясь всеми приобретёнными им артефактами, начал пускаться ещё глубже в теургию³ и оккультную магию с ритуалами.
Тот, кого Рене воспринимал как делового партнёра и продавца, совсем вскоре стал чем-то большим. Не в любовном плане. Лууканен-Кильде, хоть и скрывал своё лицо при встречах, точно также как и его собеседник, всё равно заявлялся в собор, где служил “продавец”, и по ночам обсуждал всевозможные еретические темы. Мысли Рене находили отклик в душе его компаньона, а может, наоборот, философия собеседника находила место в мировоззрении аристократа. Друг студента со временем стал утверждать, что возвышение и гнозис зависят не только от инструментов, а и от того, кто их использует. “Продавец” подмечал рвение Рене к получению знаний, и утверждал, что к новой ступени бытия его приведут не артефакты и реликвии, а характер и интеллект. Среди этих же сладких речей, которые дурманили разум юноши словно вино, затесались и слова, что возвышение может быть даровано тогда, когда сам Рене этого вовсе не будет ожидать. Философия студента от этих слов видоизменялась. Гуманизм, ранее присущий ему как студенту соответствующего факультета, постепенно начал улетучиваться. Он понимал, что на новую ступень перейдут далеко не все люди, а значит — стоит уделить больше внимания самому себе, и, в случае чего, тем, кто может помочь — тем, кто сильнее и мудрее. Так Рене воспринимал своего полуночного друга. Он становился эгоцентричным, самовлюблённым, но всё больше верил — лишь так он придёт к своей цели. Все те артефакты, что собирал ранее, он начал ещё усерднее прятать от членов своего малого общества, а после — и вовсе стал от них отдаляться, но не в буквальном смысле. Каждую встречу он до сих пор посещал, но теперь выступал не как проповедник, а как слушатель. Стоит полагаться лишь на себя, но отказываться от возможности узнать что-то новое и сокровенное — глупо. И причиной этому стали не только диалоги с деловым партнёром, а и та личность, которую Рене постоянно видел в детстве — Жан-Луи Лууканен-Кильде. Такой же полагающийся лишь на себя параноик, от которого юный оккультист отличался лишь большей степенью эгоизма.
Когда Рене верил, что он близок к тайной сути, и уже совсем скоро она откроется перед ним — он отправился за новой безделушкой. Хотя, правильнее будет сказать, что покупка реликвии была для него лишь поводом повстречаться с полуночным собеседником. Деньги отца начали растрачиваться ещё больше, и он это замечал, но до сих пор находясь в подавленном состоянии из-за смерти тёти и глубокой старости отца, у которого уже начала проявляться деменция, Жан-Луи не мог ограничивать сына, желая, чтобы тот продолжил славное дело рода Лууканен-Кильде. Положительные отзывы об учёбе дитя лишь подкрепляли это. Впрочем, паранойя отца сыграла свою роль, и именно поэтому совсем скоро начнётся расследование касательно трат Рене. Оказавшись в помещении, продавец, именовавший себя Шарлем, предложил показать юноше что-то по-настоящему ценное. То, за чем он гнался всю свою жизнь и то, к чему все действия вели его. Рене шёл по дивным залам, в которых, как оказалось, жила не одна личность, а позже — спустился в подвал. Человеку в здравом уме увиденное показалось бы, как минимум, абсурдным — но не для Рене. Он находил в этом что-то близкое. И как только он оказался в странном для себя помещении, “продавец” распрострёр руки, после чего стремительно вцепился зубами в шею своего оккультного “клиента”. Рене, сам того не понимая, очутился прямиком в Капелле клана Тремер, и стабильно посещал её “верхнюю” часть. Высший вампир, коий скрывался от маской продавца реликвий, посредством встреч с юным аристократом лишь всё больше убеждался в его рвении к получению знаний — даже несмотря на то, что его могли поймать, и, в лучшем случае, выпнуть из университета. Но так-как Рене ставил возвышение и “высшее звание” выше всякого обучения, даже отчисление не стало бы для него преградой.
И Рене проснулся. Он ощущал страшный голод, жажду, острую нужду в пище, но совсем не той, к которой привык. По “удачному стечению обстоятельств”, под боком у новообращённого Тремера оказался человек. Даже не отдавая себе отчёта, Лууканен-Кильде некоторое время посмотрел тому прямо в глаза, а после — впился в его тело, впитывая в себя всю кровь. Наблюдавший за действием Шарль, который находился прямо за спиной своего птенца, неспешными шагами приблизился к тому. Рене начали вводить в общие положения — сир объяснил ему, что некогда людской аристократ отныне находиться в окружении вампиров, принадлежащих к клану Тремер, а прямо сейчас — они находятся в Капелле, своеобразном логове. То, что Рене ничего из этого не понял не нуждается даже в объяснении, но покуда новообращённый был заинтересован — речь Шарля была успешна. В голове некогда студента возникали сотни вопросов, на что его сир нашёл довольно лаконичный ответ: то, что произошло с Рене, и есть переходом на новую ступень бытия. То, что он слушает — и есть гнозисом, за коим он гнался. И, как и следует тайному знанию, дано оно далеко не каждому. Таким образом, Шарль постепенно внушал птенцу нужные мысли и взгляды, а заодно — учил тому что нужно делать, и что не нужно.
Рене оказался отрезан от своей семьи, и это, даже несмотря на эгоизм и самонадеянность, пошатнуло аристократа. Состояние его и так опечаленного отца, судя по всему, в крайней степени ухудшится, и, возможно, закончиться даже самоубийством. А как же дедушка, Эмиль, который страдал от деменции и ухудшающегося состояния здоровья? Рене желал узнать, что происходит в семейном доме, может даже показаться им, сказать, что жив и здоров — но не мог. Обращение отрезало его от уз, которые он имел при жизни, и всё, что он мог делать — лишь наблюдать из тени, а в идеале — не вмешиваться вовсе. Рене Лууканен Кильде умер в 254 году IV эры, тело так и не было найдено, предположительно — убит. Пока-что, новообращённый пытался утешить себя тем, что исполнил надежды отца — и действительно встал на ступеньку выше, нежели простой управленец финансами, а что самое главное — выполнил свою личную цель, к которой столь яростно стремился. Несмотря на это, одними лишь мечтаниями и оправданиями Рене обходиться не мог. Его ждало обучение, поднятие по своеобразной карьерной лестнице нового общества, в котором он очутился — ради себя, и ради сира.
Дни в Капелле и ночи вне неё проходили под чутким надзором личности, которая обратила Рене. Шарль был из тех Тремеров, кто считал, что стоит регулировать каждый шаг своего птенца — и этим же он и занимался. Обучение начиналось с основ, схожих для всех вампиров: общие положения, питание, связи с обществом и их отсутствие. После же, Рене стал переходить к более сложным вопросам — устройство клана, поднятие по его пирамиде и освоение дисциплины. И для выполнения последней задачи, новообращённому пришлось уделить большую часть первых месяцев своей не-жизни пытаясь придавать своей же крови разные формы. Даже больше — вампир оттачивал свои навыки управления Витэ не просто месяцами, а на протяжении нескольких лет, то и дело испытывая различные неудачи, а как их результат — фрустрацию, недовольство и выгорание. Он манипулировал кровью и так, и сяк, превращая её то в тонкую струю, которая словно змея вилась по кольцу, то в небольшой кортик или даже фальшион.
Вопреки тому, что большая часть сил Рене уходила именно на обучение, развивался он также и умственно. Хитрость и смекалка — те черты характера, которые нужны всякого Тремеру, желающему подняться в Пирамиде. Шарль, сир Рене, плавно вбивал в голову птенца нужные мысли. Уметь использовать оппонентов и даже союзников ради собственной цели — не только не запрещено, а и похвально, но только в том случае, если твоя цель не противоречит задачам высших кругов Пирамиды. Рене не шёл по головам, не вырывал глотки своих оппонентов — но постепенно близился к высшим кругам Тремер. Также, как и при учёбе в университете, выполнял данные ему задачи, а с другими вампирами обращался с осторожностью: выставлял себя как открытую к манипуляциям со стороны других личность и пытался выглядеть словно “открытая книжка”, тогда как на самом деле одурманивал своих жертв и сам использовал тех для выполнения дарованных ему целей. Само собой, и самого Рене порой обводили вокруг пальца, но спустя некоторое время, когда вампир осознавал, что кто-то другой управляет им — он начинал сокрыто не повиноваться, специально нарушая планы своих “сородичей”, пока глаза тех были закрыты. Сир Рене, который не отводил глаз от своего дитя, наслаждался подобными междоусобицами.
Работу Рене, как бывшему аристократу, выдали соответствующую — расширение политического влияния местной Капеллы на город и дворянство. Так-как “юноша” являлся философом из относительно-богатого рода, значит, был и отличным оратором. В купе с дисциплиной, доставшейся Рене от Сира, тот активно занимался выступлениями перед знатью и заключением договоров. Дабы избежать ассоциаций с “умершим” Рене Лууканен-Кильде, ему пришлось слегка изменить свой образ, манеру речи, одеяния и даже придумать собственную легенду, на случай, если его вдруг узнают.
Подобным образом прошли почти шесть десятков лет Рене. Постоянная борьба за карьеру, конфликты и предательства вырастили из некогда юноши куда более самостоятельную и проницательную личность, однако чем действительно кровосос мог гордиться, так это тем, что он остался “на плаву”, борясь со своим глубинным зверем. Его не терзали моральные пороки, он сумел сдержать порыв своей сущности, оставаясь неизменным все эти года. Шарль же довольствовался этим, понимая, что его Дитя не глупо и знает толк свой, да удел. Но и была другая сторона монеты всей морали Рене. Единственный порок все ещё царствовал в сердце — сострадание, в те редкие случаи, когда он наблюдал за своей семьёй. Из тени, за углом, вдалеке и без присмотра. Он понимал, чувствовал гнев Сира, он не мог подойти, обнять отца и уйти. Даже в один из злопамятных дней, когда его отца настигла кара нескольких людей, провалившись наземь и начавших избиение, Рене мог лишь сжать кулак и скрипя зубами смотреть на побоище. Но как бы не была велика внутренняя ярость, он не посмел что-то изменить. Оставив отца наедине с недоброжелателями, юноша медленно покинул переулок. Причиной насилия стали не стихающие междоусобицы между членами семьи, которые переросли в растерзание имущества предков, в связи со смертью Эмиля Лууканен-Кильде. Спустя пять лет после пропажи внука, старика, страдающего деменцией, схватил инфаркт — точно также, как в своё время его сестру.
К почти-что шестидесяти годам не-жизни уже не очень-то нового члена клана Тремер, сир Рене уже убедился в не только проклятых, но и в умственных способностях своего Дитя. Однако изначально была тяжела предначертанная судьба юноши, ведь совсем не за так ему было даровано великое таинство. Шарль нуждался в ком-то, способном во многом, кто стал бы благоразумным помощником в нескромных делах. Рене доказал свою способность за эти года. Может он и не был блистательным гением, Дитя обладало иными способностями, что не чужды каждому — хитрость, проницательность и смекалка. Эти качества, как считал Шарль, важнее всего в их нежизни. Так Рене стал явным мальчишкой на побегушках, выполняя уже куда более серьезные поручения от своего сира. Иногда они чередовались приказами Регента, которые Шарль должен был выполнить лично, но перекладывал эту нужду на детище. Впрочем, не назвать эти года юноши особенно запоминающимися.
Однако была и одна действительно странность. В округу Капеллы стали наведываться чуть больше сородичей, в особенности Вентру. Их было немного, но активность была тем не менее дивной. Тремеры не знали точной причины, лишь подозрения, предположения. Тогда то Шарль и приказал своему дитя конкретнее понять, что именно привлекло сородичей иных кланов. Пустить “юношу” на подобное задание не было чем-то страшным; коли умрёт — значит, того и достоин. Коли же что-то узнает — значит, не зря сделал на того столь большую ставку. Так, Рене “случайно” начал беседу с одним из Вентру, что не был уж слишком силен. Благовоние дара Очарования помогало ему успешно выполнить свою цель. Внушённое за несколько недель доверие, в купе с регулярным действием Очарования сыграло свою роль, и новый приятель поведал сородичу, что он, на пару с сородичами, желал если не “подвинуть” логово Тремер, так хотя-бы заключить с его представителями сделку, очевидно, на пользу Вентру. Всё это было приукрашено речами о том, что так будет лучше для всех, укрепит позиции Вампиров в городе и обезопасит кланы от лишних глаз зевак, и, тем-более, охотников. Вентру всегда стремились к власти и доминированию, так здесь это не стало исключением. Узнав что хотел, хоть и не без устали, Рене поведал об этом Сиру и Регенту лично. Хоть молодой сородич и не узнал, какие плоды принесла его информация, но с округи града Вентру пропали.
Годы шли, Рене становился все более доверенным лицом в Капелле. Высокопоставленные сородичи знали, что на него можно положиться, другие же не понимали, что ими он пользуется. Но перемены преследуют людей как в жизни, так и вне её, поэтому в один из дней Регент пригласил Рене к себе в залу. Сир стоял рядом, обречённый легким гневом, тем не менее послышались томные слова. Дитя Шарля должно отправится в земли Предела, с весьма “незаурядной” задачей — выявить тамошнее состояние дел, да развить влияние Тремер. Не имея иного выбора, Рене, .почти не имея ничего при себе, отправился на чуждые берега. В случае успеха, он мог ожидать образования новой капеллы на территориях Заокеанья, в случае провала — последнюю смерть. Неизменным оставалось лишь одно — Рене должен оставаться анонимным, избегая упоминания своего клана, и, уж-темболее, дисциплины. В его планы не входят козни членам местного домена — а наоборот, скорее, благоволение ему и направление того в нужное, “подходящее” для Тремера русло.
[1] Гностицизм — учение о пути, посредством которого достигается непосредственное познание («гнозис») Бога или личное общение верующего с ним.
[2] Натурфилософия — естественная история, то есть философию природы, понимаемая как целостная система самых общих законов естествознания.
[3] Теургия — магическая практика, направленная на практическое воздействие на богов с целью получения от них помощи, знаний или материальных благ.
