Незатменная повесть об проклятой самой судьбой бабке, что была красивой и достойной, молодой девой, чье имя в легенде несет некая Ёма.
Темная ночь, сокрытая дланью темной матери. Дубовые листья сокрушаются натиском холодноговетра, а чья-то поступь с лязгом наступила в грязевую лужу. Вдруг капля. Ещё одна и следом десяток. Пошел неумолимый и холодный дождь, намокая пелену, в которой кто-то тихо верещал и хныкал. Раскрыв ткань, небольшая, худая фигура взглянула на новорожденную девочку и не устояв перед слезой, вновь закрыла маленькое личико.
Ливень не прекращался, а окраины леса медленно пробегали вслед за худой фигурой. Она шла. Вперед. Сквозь посторонние звуки и удары капель дождя об земь, доносилось журчание стремящейся реки, что с каждым шагом усиливалось. Мгновение и фигура уже стоит на скромном берегу могучей реки, держа маленькую девочку прямо над водой. Персона рыдала, как и маленькое дитя, не знающей правды. Руки тряслись, медленно опуская новорожденного ребенка в воду. Фигура колебалась. Движения не таили уверенности. Вздох. Затем выдох. Маленькая ножка девочки коснулась холодной глади воды, та завизжала. Громко. Фигура все более глубже опускала девочку. Она топила ее — со слезами в очах, но убивала дитя. Но средь чащи томного, вечернего леса показалось “горение” чьих то глаз. А после и ещё одни. Фигура заметила это, она вздрогнула. Ребенок упал в воду, издав вопль, что скрылся оттиском воды. Девочка держалась на воде инстинктивно, но конечности коченели. Малое дитя не проживет долго. В то же время не венчавшая дето-убийца ринулась назад, испугавшись горящих, словно фонари, глаз. Так бы и осталась девочка помирать, если бы чья-то неизвестная длань, с до жути длинными пальцами — не схватила девочку за шею и чуть проткнув той слегка горло, вытягивая длинный язык и пробуя свеже потекшую кровь. Ребенок вопил, замерзший, голодный и больной. Ждала девочку смерть, если бы не иначе, но новоявленная персона, изломив свою руку и надрезав длань, дала малой деве испробовать кровь. Та почти мгновенно прекратила плач, а покуда неестественная рука гладила по лысой головушке — уснула.
Крепость Роновичи где-то в середину 3 эпохи лишь успела мало помалу разрастись. Стены еще не успели обновить, да камнем закрыть, как уже местный люд старательно выстраивал небольшую деревушку впритык первой. Все спешили закончить к ближайшей зиме, что обещала быть собой крайне холодной. Возвести стены, утеплить их соломой и прочим добром — предстояло работы конечно все много. Но народ тогда может был трудолюбивее и под начало первейшего снега, уже успели все подготовить. Кто-то колол во дворе дрова, заставляя подниматься клубы дыма из печи, кто-то готовился к скорой охоте. Деревня Роновичей жила себе спокойно, за что через время ее полюбили.
Однако в одну холодную ночь, в Княжеском дворе навязался шум. До ужаса противный плач раздался в округе. Выйдя из имения, вглядываясь в тускло освещенный двор, хорошо одетый мужчина подошел к корзинке, стоявший под аркой, скрывающей дитя от снега. Наклонившись, тот подхватил ту и спешно занес в стены самой крепости.
Так и началось детство девочки, которую впоследствии назвали Ёмой, в честь какой-то девицы из любимой сказки старшей дочери Князя. Наняв кормилицу, первое время та кормила юную деву, намывала в купальне, готовила одежду. Первые несколько лет именно она и следила за Ёмой, покуда той не настигло четыре года. Тогда девочка передалась в руки других, простых служанок, чей обязанностью было заняться воспитанием. На нее были планы, Князь возжелал, дабы малая Ёма стала подругой его младшей дочери Чеславы, что была почти что одногодка с первой. Так и было, ведь когда в ум дев стали подкрадываться осмысленные помыслы, их начали сближать, заставляя заниматься делами вместе. Что Чеслава, что Ёма училися вместе, резвились во дворе и прочие пакости. Хотя было ясно, что любви к первой больше, а героиня повести лишь на задворках этой крепости. Суждено было ей в будущем предстать лишь служанкой, когда как Чеслава покинет эти стены. Но до этих пор было еще много времени, переживаниям места не было, так чего уж лихо будить? Шестой, седьмой, да даже девятый год прошли сказать было, без всяких вестей. Были и разлады между двумя подружками или же просто былые случайности. Так ведь однажды Ёма споткнулась, да неудачно руку сломала. Чеслава засмеялась, а первая, в отчаянии и злости, ударила той по ноге, банально ту вывихнув. Или другой случай вспомнить, когда Чеслава упрятала кучку муравьев в постель героини. Хохма то была! Но Ёме было увы, не до смеха, когда средь ночи та проснулась в испуге. На взгляд простая дружба, местами крепкая, иногда нет, однако за ней стояла и правда — погоня за долей славы или всесторонней любви, попытки проявить себя на фоне звезды. Так ощущала себя простая девочка Ёма, что не чувствовала истинной ласки ни отца, ни матери, лишь их отголосок в руках няньки. Именно поэтому к десяти своим годам, ее характер сложился немного бунтарным. Не грехом ей было устроить голодовку, а то и скандал прилюдный в зале.
Тогда то служанки стали чаще говорить о Ёме. Кто-то завидовал, ведь все понимали, что та станет спутницей госпожи Чеславы. Подруга и прислуга в одном лишь лице. Однако сама дева этого не желала, хоть и была благодарна Князю за право жизни. По ночам размышляя об этой всего-то участи, она злобно сжимала кулак, не желая примыкать к такой несправедливости. Но пока что предпринять она ничего не могла, а все возражения отбраковывали впредь. Но судный час так и не настал, продолжая лишь простой жит и бор. Учили по малому Ёму читать, ведь служанке дочери Князя нужно было быть грамотной. Впрочем это дело ей не очень то и нравилось, находя все книги в крепости банально лишь скучными. Куда веселее было порой выходить в успевшую немало отстроиться, да деревню.
Но обзавестись хоть какими-то товарищами, помимо Чеславы, ей не подалось. Вне крепости, по ее ему, казалось, живут лишь недоумки, глупцы. Высокомерной считалась дева Ёма, даже слишком. Угрюмый характер складывали свое действие, из-за чего средь Княжества ее упрекали. Но все таки духу не хватало противиться еще какие-то несколько лет. Чеславе и Ёме было под двадцать - первая была не мало важной персоной, внушающим надежды своим словом, девица. А Ёма… как и было продолжено многими, ей уготована судьба лишь прислуги. Конечно, ей это сильно не нравилось, но благо, не одна такая она и была. Ей не приходилось каждый день наряжать ее или намывать спину в купальне. Обязанностями же были сокрытие тайн девы, помощь моральная, присутствие в повседневности. Иногда приходилось передавать личные письма, встретить гостя, направлявшегося к Чеславе. Это, хоть и было не столь и желанным, но достаточно неприхотливым, чтобы Ёма сдерживала свой характер. Хотя бывали и моменты, когда та упрямо отстаивала свое мнение, когда как подружка и хозяюшка желала иное. Иногда это обращалось в не лучший исход, а иногда не имело последствий и вовсе.
Но вот уже близился 300 год 3 эпохи. Круглая и весьма красивая дата. По этому поводу устроили празднование, пивоварни открыли свои двери во всю. Народ плясал, блядки, да слухи распространял, вкушали именитый в Княжестве сыр, а девушки были одеты в прекрасные ткани платьев, мужчины же в грациозные кунтуши. В совпадение или нет, в те же дни у рода Земановичей родился наследник. До этого каждый ребенок был девой, а тут вот мальчишка, красивый на лик. Однако Ёма сидела одна, закрытая замком, обиженная дева. За оскорбление Князя и его дочерей, ее решили вот сурово покарать. Могли бы убить, но за выслугу лет, все же не стали так сильно язвить. Обдумает свое действо, поймет же ошибку и все вернется в привычное русло. Но как бы не так. Да, Ёма терпела долгие годы, вынужденная примиряться с собственным характером. Она не хотела быть выкинутой вновь, как когда-то родителями, в былой корзинке, что стоит на комоде, в ее же комнате. Оно служит извечным напоминанием травмы, что ее бросили. Одну.. В этом мире.
Терпение с каждым днем трещало по швам. Лишь хорошие дни, воспоминания, поступки что то да сдерживали в общем всем сказе. Но отношение последних дней в Княжестве не оставляло хороший осадок. Рука затряслась, Ёма схватила бокал из под вина и бросила тот прямо в стену. Треск стекла раздался по комнате. Слеза скатилась по щеке девы. Очи нахлынула ярость ума. Она дала себе клятву избежать преткновения воли своей же.
Спустя десяток дней, когда Чеслава лежала в своей постели, гонимая поветрием, представляющим простуду. Лоб был горячий, сухой кашель — дочерь Князя не могла просто встать. А Ёма была вынужденна о ней позаботиться. Да дали наказ вести себя сдержанно. Дева конечно улыбнулась в ответ, однако душа уже давно почернела. Заварив в котелке, в тайне от всех, немного цикуты, дева принесла ее деве в питье. Чеслава, искушенная жаждой, подхватила стакан и безудержно осушила тару. Ёма, улыбнувшись, покинула комнату, вернувшись к себе, присев за столом. Мысли потекли огромным ручьем, переживания, волнения, радость и сомнение. А стоило ли ей так поступать? Но было уже к этому времени чересчур поздно. Служанка закричала, лицезрев Чеславу, ведь та задыхалась, едва двигая дланью. Ёма, делая невинный видок, также пыталась помочь госпоже. Но все было к черту, в полдень подруга всей жизни погибла.
Траур в семье рода Земоновичей. Дочка, что скоро должна была быть выдана замуж и закрепить союз еще одной семьи. Матушка Чеславы винила только Ёму, ведь та последняя захаживала к дочке. Та звала ее ведьмой, как прямо в той сказке, про старую каргу, пожирающую детей. Героиня конечно пыталась оправдаться, но даже Князь, опьяненный горем, искал только то, что утешит его. И Ёма была как раз таки той, на кой всю беду предстояло возложить. Приказ остановиться. Ёма не слушала, она обернулась, выбегая во двор. Она слышала топот, ор за спиной, но та бежала дальше, в родной лес земель Роновичи. Спотыкаясь об служилое платье, пачкая ткани об грязную земь, должна девушка прямо до устья реки. Воспоминания нахлынули в ум убийцы. Представление, как чья то фигура держит в руках младенца, желая утопить. Зарыдав, та упала на берегу водоема, задумавшись завершить дело семьи. Ползя по немногу все дальше в муть воды, сбиваемая скоростью течения, Ёма не смогла удержаться, устремившись бесконтрольно по реке. Хоть желания выжить и не было, тело само заставляло держаться на плаву. Но силы быстро покидали что руки, что ноги, что разум. Мгновение, дева медленно пошла ко дну. Боль в груди нахлынула, рука потянулась к просвету сквозь водную пелену. Но даже пытаясь отпрыгнуть от дна, высунуть нос у Ёмы не получалось. Глаза закрылись. Одним утопцем больше.
Лунный свет пробивался сквозь листву сосен и елей. Где-то жуки скверчали противно. А сама Ёма лежала на голой земле. Одежда вся мокрая, волосы влажные, губы уже успели посинеть.. или что с ними? Но глядя на округу через мутную призму, покуда тело за знобило сплошной болью, жажда стремилась нахлынуть девицу. Ясность ума… нет, ее не было. Девушка инстинктивно почуяла кровь. Рядом, недалеко звучало стремительное течение руки. А у нее две персоны. Ёма стремительно ринулась в их сторону, минуя ветки и прочее в пути. Она чувствовала их слишком ясно. Она желала их крови, сокрытой внутри. Выйдя навстречу, та напрыгнула спешно. Запрыгнув, ухватившись ногами за торс первого мужчины, та резво вцепилась в его шею. Благодать потекла по ее горлу тут-же, покуда не почувствовала удар по спине. Испуганный товарищ первого бедолаги пытался оказать сопротивление, ударяя Ёму ведром. Но ей было без разницы, едва чувствуя подобный удар. Простым ударом в грудь заставив того упасть наземь, задыхаясь от тяжбы в горле, та приподняла его, просто схватившись за шиворот и задушила, попутно проткнув артерию и выцедив крови в искаженный рот. Безумие отступило, ясность ума вернулось. Ёма взглянула на тела погибших и ужаснулась. Она сотворила ужасную участь. Зачем? Почему она это совершила. Упав на колени, невзначай заглянув в зеркальную гладь речной воды, лишь больший страх и испуг переполнил ее. Лицо было искажено, нос неестественно искривленный и словно отросший. Волосы сами собой отходили, а один глаз и вовсе словно ослеп. А рот-.. часть его словно была разрезана вдоль щеки, оголяя пожелтевшие, заостренные зубы. Руки дрожат. Дева испугалась. Она вскочила, побежав в лес. Она уходила от себя самой. От реалии истины. Это все сон! И не более прочего. Но ей предстояло лишь понять всю правду, однако этому момент еще не был уготован. Ёма почувствовала запах гари. Сильный, протяжной, доносившийся казалось бы со стороны Княжества. Инстинктивно, даже словно что-то манило ее туда, дева направилась в ту сторону. Приблизившись, она завидела горящую крепость, да как десяток мужичья старательно пытались потушить ее. Горе, печаль нахлынула народ! Бегали они к реке, набирая воды в ведра. И как тут несколько крепких парней, проходивших мимо с полными ведрами, только взглянув на Ёму - все уронили. Они хотели отстраниться, убежать вовсе, однако они резко застыли на месте. Они пытались двинуться, это было видно, но результат был плох. У них не удалось. За ними проявился образ фигуры, закутанный в порванный плащ, с горбом. Из-за одежды протянулась рука — искривленная, мерзкая, когти ужасные. Одним движением перерезав двум глотки, переманил длань уже навстречу Ёме, приглашая к себе. Что-то манило подойти к нему. Внутреннее чувство, доверие некое. Но сделав лишь шаг, тот резко приблизился, пробивая грудь девушки, заставив утратить все свои силы.
Пробудившись в новый раз, дева почувствовала ярый вкус крови. Но разум не сразу воспринял что это, что за окружение. Было по странному холодно, что-то капало на нее. Медленно-.. со вкусом железа, что стекало в рот. Наконец, когда разум добился ясности, Ёма завидела лико уродливое. Оно смотрело на нее: учтиво и пристально, не спеша говорить. Внушая долю страха, дева лежала на каменном полу, не смея двинуться, зашептаться, моргнуть. Уродец смотрел на нее, его челюсть стучала, пока не донесся голос. Единственной верной оказалась дева. Остальные погибли первыми. Она последняя. Ёма не понимала, о чём идёт речь, пока незнакомец продолжал вещать об ее удачи и невезении единовременно. Она мертва, проклята даром, ей суждено ныне служить лишь ему.
Дарий, как в личном рассказе скорее случайно упомянул незнакомец свое имя, искал себе кровь, достойная силы по воле случая. Она третья возлагает надежду и что на ее шее уже висит клинок. Задача проста, поиск сородичей, именуемых себя Носферату. Дарий был охотник, охотник на сородичей, неутолимый непонятной враждой. Но Ёма не препятствовала, она чувствовала его силу, превышающую ее личную, малую, хоть и великую. Но она не понимала своего могущества, тот не спешил ей что либо поведать. Он замолчал, резко коснувшись пальцем губ Ёмы, промолвив невнятно идти на запад. Одно напоминание — солнечный свет, несущий опасность любому ей подобному. Руки полняться властью, ей предстоит ее обуздать. Охотник плох, если он глупее жертвы. Улыбнулся, явя ряд острых зубов, Дарий просто пропал из мысли девы. Словно его тут и не было
Или был, но когда? Неизвестно помине. Но был дан наказ, так последуй ему.
Запад был далек, средь степей и лесов, не единого града, лишь одинокие племена. Ёма послушно следовала в сторону, понимая что приближается к границам земель Флореревенделя, однако было бы это быстрым путешествием, если бы не угроза с небес. Ко дню приходилось искать убежище, Ёма уже убедилась, пробыв на солнце несколько секунд. Лишь недолгую ночь была она вынуждена бродить. Но настигли ее гораздо чем раньше. Почувствовав присутствие чье-то, оно было слабее, чем ее собственное. Но оно все странилось, казалось, оно сначала сзади, потом где-то спереди. Ёма крикнула, покуда не раздался голос. Давно здесь не было подобных ей прокаженных. Фигура раскрылась, выйдя из за дерева. Простой мужчина, но бледный до тех пор, что напоминал поганку. Но он не был уродцем. Вовсе нет. Тогда то дева почувствовала злобу и тоску. Он подобный ей, но он не такой. Он обычный, красивый, а она прокаженная. Для молодой девы это был удар. Она хотела убить, да даже пыталась, однако попытка прокнуть себя суком увенчалась лишь регенерацией.
Впрочем, новоявленный упырь не спешил подходить. Он боялся. Дева чуяла это. Высшая кровь тревожит разум лишних, слабых. Сородич промолвил, что Вождь не любит нежеланных гостей, что ступают здесь бесцеремонно; следуй за мной. Ёма и последовала, все же опасаясь чего-то. Не покидало чувство слежки, но более. Дойдя до закутанной кустами части лесной площади, они настгли старую церковь. Она была обшатана, поросшая мхом, но все ещё стояла, не опасаясь падения. Дева почувствовала внутри сородича. Двух. Один равен ей. Осторожно войдя, следуя за первым, Ёма поняла, о ком шла речь. Старо выглядевший гангрел, жестоко оглядывающий ее. Он подозвал девушку рукой, томно молвя тоже самое. Арнульф — имя вождя, что едва позабылось в ночи. Он спросил, откуда она, Ёма промолчала. Новобращенная, шепнул кто-то рядом. Арнульф усмехнулся. Новая, девственная кровь не часто встречается. Дева сказала, что не понимает произошедшего, вождь в ответ ответил о данном ей местом проклятии. Редкое явление, порождающее тьму. Новое, обречённое дитя скитаеться, покуда его или не найдут мракоборцы, или сородичи. Он сказал что приведет к ее клану, именуемый Носферату. Подземные крысы, редко кто из которых выбирается в лунный свет. Ёма поблагодарила, но Арнульф упрекнул. Мало их по земле бродит, они обязательно встретятся вновь и если потребуется, исполнит волю Вождя. Та согласилась. Ночь скоро закончится, переживи длинный день здесь.
Своей юностью впредь, Ёма не пугала двух простых сородичей. Они интересовались, кем та была при жизни, та отвечала. Спокойно. Они научили ее понимаю силы, дикой натуры, присущая Носферату и Гангрелам также. Рассказали о правде, творящийся в мире. И ещё немного повестей, покуда не наступила новая ночь. Не имея необходимости привычно уснуть, часть дня дева провела в доли скукоты. Новое бремя, что настигло врасплох. Вождь приказал отвести ее к флорам, ведь там прибывала община Носферату. Ведомая этим, та последовала потуда вместе с одним из дикарей. Но в пути все время казалось бы слежка, кто-то ступал по их же следам. Гангрел боялся, хотел вернуться, интуиция была выше морали. Но резко его обьяли сотни летучих мышей, он не мог двинуться, даже молить. Его разорвало, не имея шансов, тогда то Дарий вернулся к дитя. Они там? Спросил сир Ёмы. Узнав правду, тот улыбнулся. Не его дети недостойны нежизни, либо часть благородных отступит от его воли. Намекнув на дары, тот перевоплотился в декаду мышей, убравшись с места того, а девушка, поняв что имел ввиду сир, попыталась вот также. Мгновение… не удалось. Как учил уже почивший Гангрел, попытка - та растворилась в них, впоследствии последовав за Дарием.
Но она не понимала, почему слепо следует, если ее сир охоту ведёт на них же. Может и она вскоре погибнет? Она боялась. Не желала искреннее посягать его делу. Но ближе к границе, средь неба в ночи, ее что-то насильно вырвало с дара. Упав наземь, пробиваясь сквозь ветви деревьев, Дарий стоял прямо над ней. Неуклюжая, послышалось от него. В конце леса руины сгоревшей деревни. Там и скрывались кочующие Носферату. Ёма, кивнув, последовала за ним, но тот тут же палец к губам подставил. Растворись в тени, затми свое собственное. Скройся от их разума лживого. Дева поняла, сделала веленое и почувствовала странный холод в костях. Использование способностей, дарованных Матерь-Тьмой: вот она, сила, что была скрыта до момента. Добравшись до захлой временем и войнами деревни, они напали неожиданно. Пробив стены, Дарий схватил одного, одним лишь движением разорвав того надвое. Ёма едва не проиграла другому, но сила крови спасла уж ее. Дарий вырвал сердце одного сородича, такого же уродливого, как и они оба. Тот выжал его себе в раскрывшийся рот, да после взглянул на Ему, сказав что возвращает свое. Поглощение души, страх любого упыря, боясь что за ним придут по этой причине.
В конце этого акта, сир Ёмы поведал, что по воле мысли она изменит себе облик. Но он не горазд, тяжелее дано, уродство оставит, так зачем же оно? На этом он вновь покинул свое дитя, сказав что встретит ее в нужды час. Продолжай поиски непреклонных уродов, убивай или щади, думай трижды. Так он пропал на ее же глазах, оставив одну. Лишённую истины. И года ей небыло, как на ее руках кровь. Но страх умереть второй раз был выше ее.
И так, несколько лет она странствовала во Флоревенделе. Узнавала детали, новые кланы. И весомым была погибель Носферату, охота за ними, редко оставляющей кого то. Дарий возвращался, обычно раз в месяц, он был доволен успехом ребенка. Но ныне поведал, что охота не важна. Вентру собирают сородичей воедино. Флорция, что была и без того местом сплошных интриг. Влейся к ним, заслужи ты доверие. Влияние важно для сохранения правды. Послушно кивнув, та поступила данным образом, отправившись туда. Град, что небыл едва то отстроен, но уже возлагал на себя надежды. Где-то там был Домен, средь него ей подобные. Задача была проста, она бы проникла. Облик… изменив его ныне, погодя не на каргу, а простого сородича. Притворялась не старшей, обычный вампир, ничем не примечательный в своей характерности. Прибыв к Барону, поклонившись и приняв его законы власти, дева принялась проявлять себя. Изначально ведучи себя обыденной гарпией, что тайно подсказывала искомый путь Барона, это продолжалось десятки лет, покуда Ёма не заслужила свое. Барон или Князь Мальтеас был доволен сородичем, даровав ей право на услугу его. Но она не просила, ничего не молвила, сказав что оставит сей дар на будущий срок.
Дарий не появлялся, что было весьма странно. Тринадцать, нет больше лет не видно его. Может упустил, либо забыл, но найдя волю спросить про него, Мальтеас прокричал, что лишь уготована смерть, ведь он виновен во многой погибели. Но тут Барон спросил, откуда ей ведомо, но ответом послужила очередная интрига, вина другого Носферату. Мальтеас был доволен, он поверил Ёме, сказав что побеседует с распростроняющим дурное имя. В итоге утихло все, но дева узнала, что ее сир плохо славен. Переживая о новой встречи, та надеялась на иное, что он никогда более не явится к ней.
Дни 3 эпохи 334 года. Пробыв в ночи около века, в нежданный час к ней прибыл Дарий. Он знает о ее влиянии, которой воспользуется. Но Ёма сомневалась, нужно ли ей это, хотела уже сопротивиться тому. Но он посмотрел, внушил в нее страх, та отстранилась от собственной воли. Не имея иного выбора.. она лишь кивнула услужливо. Задача была подстроить все так, дабы Носферату лишились защиты. За Дарием велась также охота, он не сказал это, но дал ясно знать. Он не хотел показываться лишний раз. Но стремился к одному — охота. Мотивы его были древны, он в гласе древнейших считался дурным. Мораль искажена, он был подобен зверю, держась на расстоянии по неизвестной причине. Но когда тот покинул ее, та рассказала все Мальтеасу о встречи с изначальным, не более. Тот, сурово взглянув на нее, поблагодарил и отпустил. Ёма не планировала что-либо предпринимать. Она считала, что выдержит натиск и сира и без этого.
Но через пол года, покуда Флорция отстраивалась, разгорелся пожар. Люд не понимал, что происходит в величественном и историческом здании одного из городских архивов, но на яву.. Дарий, не терпимый своей злостью, напал на сородичей. Его целью были не только Носферату, но и его дитя — Ёма. Та, что сопротивилась, кооторая оказалась ложной надеждой. Развязалась битва, где дева также приняла участие. Но преимущество в силе было не за простыми сородичами. Уже несколько погибло, покуда Мальтеас, Ёма и еще несколько держались. Но итоговый запах, Дарий взглянул на Ёму. Мгновение, та не успела отреагировать, будучи погребенной в завалах бывалого здания и земли.
Стоялая 3 эпоха 456 года. Закат эпохи близился накануне. Ёма пробудилась из торпора, очнувшись в земле. Почти без труда выбравшись из пут земли и камня, выходом послужил построенный на месте архива Собор. Стояла ночь, паломники и монахи отбывали свое в постели. Баба Ёма, как ее называли прежде, не понимала нынешних событий. Она едва выжила, вспоминая былое мгновение, лишь благодаря Мальтеасу, защитивший и ее и себя, она пережила мгновенную кару. Укутавшись в порванный плащ, та спокойно вышла из Собора, оглядывая новые реалии Флорции. Казалось, старые черты все ещё присутствовали. Но нового также было вдоволь. И пока она шла по дороге средь домов, напоминая простую старуху, на встречу ей шел хорошо одетый мужчина. Тот остановился, взглянув на Бабу Ёму, сказал что не видел ту прежде на землях. Дева, помыслив, сказала мол недавно прибыла, ищет встречи с Бароном Мальтесом. Но сородич ответил, что старый Князь давно погиб. Тогда он передал, где новая власть ждет ее на поклон.
Прибыв, на троне восседал также знатный мужчина. Взглянув на старуху, тот хотел усмехуться, но почувствовав силу, не стал верещать. Тремер, колдуны, в новинку которые пришли в мысль Ёмы. Именно они правили этой частью Флоревенделя последних ночей. Но упомянув новоявленные традиции Совета, та уточнила. Оказалось, за чуть более века мир мертвых изменился весьма кардинально. Семь веков назад был основан Совет и только поныне он распластался на Флоресе. Поблагодарив за возможность визита, Ёма покинула Элизиум Князий. Следующий шаг - расспрос о вестях. Тремеры, тауматурги, колдуны крови, так их звали в простонародье. Ёма не интересовалась силой, но оккультная власть заинтересовали ее, но этому час придет не сейчас. За век “расплодилось” много сородичей, ныне здесь Носферату устроили котерию. С ними и осталась Баба Ёма, неспешно набирая вновь влияние средь новых лиц. Былая тактика действий, службагарпией домена, шепча Князю на ухо дивную весть. Разведчица, банальное сравнение приведено. Так она продолжила полувека вплоть.
За это время она услужила достойную репутацию не только средь сородичей, но и Князя. Хотя Тремеры недолюбливали ее. Все же факт прокаженного, имеющего влияние смущал их вотчину. Было принято решение избавится от нежелательной фигуры на доске.
В ночь уже новой эпохи 17 года, на Бабу Ему было совершено нападение. Несколько Гангрел и Бруха, ведомые приказом “верхушки”, пытались исполнить приказ. Но Ёма смогла скрыться от них, покинув земли Флорции.
Она желала мести, ведь лишь хотела спокойной службы. Ей не морочили голову титулы, лишь несправедливость. Тремер… скрывают силу, они параноики, боятся неправды. Баба Ёма возжелала унизить их. Забрать их силу. Заполучить свое. За древний срок трёх столетий она обрела верный опыт, что от Дария, что от прочих сородичей. Тем не менее о первом бывало вспоминала. Она не знала, что с ее сиром сейчас, либо погиб, что мало возможно. Куда велик шанс,что он позабыл, либо временно упустил из виду.
Так или иначе, задача ясна — во что бы то ни стало обучиться тауматургии. Колдовство, скрытое знание, что поможет добиться сокрушающий силы. Началась ловля колдунов, ужасные пытки. Дева обещала их превратить в себе подобной. Она нашла пособников, сын Малкава и два Носферату. Он помогали ей в исполнени действ, она взамен обещала им долю той силы, что будет обретена исполнением плана. Десятилетие ушло на учения, ведь Тремеры также не оставляли все вскользь. за бабкой велась то и дело охота, потом наоборот, выходила Ёма. Колдунов упрекали, что не могут разобраться с одним сородичем, но дева была умна и хитра, что возможно досталось от сира Дария. Но в итоге добившись сокрытых знамен, узнав тайну Тремер, силы магии ихней. Она обуздала долю этой силы, даровав обещанное всем тем, кто помогал ей и сумел выжить в процессе. Баба Ёма не намеревалась продолжать битву с Тремер, покинул Флоревендель, вернувшись в леса Хакмарри.
Княжество Роновичи, 4 эпоха 81 года. Неподалеку в лесах скрипела избушка. В ней по легендам Хакмаррцев жила бабка. Страшная ужас, сильная милость. Может она исполнить желание, храбрые авантюристы искали ее. Но если ей не понравится что либо, она без зазрения совести погубит и съест.
Разные молвы были правдивы, что-то и вовсе нет. Но в каждой шутке есть доля правды, здесь не исключение.
Баба Ёма поселилась недалеко от Княжества, наблюдая за их былыми днями. Старая родина, что за века преобразилась в целый и полноценный град.
Вдали от людей она развивала ритуалистику, а редкий люд из города уходил ей на опыты. Порой блуждала среди люда в обличии девочки, хоть и уродливой, но явно не бабкой. Бывали и территориальные терки с сородичами, в частности Гангрелы, однажды Ласомбра, прибыл Мафусаил Манфред. Но явила Баба Ёма силу, доминируя над вторженцами. С ней начали считаться Хаккмарские сородичи. Столпом общества она не была, но уважаемой персоной тем более да.
Но спустя два века той же эпохи, генерал Грациос погубил род Земоновичей. Княжество пало и Баба Ёма следила за этим. Она не встревала, не ее это бремя. Лишь когда пришло время, покинула земли. Полвека бродя, не находя себе места, исходив весь Флорес, пошли молвы о Пределе. Хоть и старухе уже не было интереса, знакомый Носферату поведал о сокрытом. История прошлых ночей, покуда древнейший пробудился. Великие знания-.. или что-то иное. И в этой волне умственной скуки, Баба Ёма решила отправится туда…
И конечно землю полнит разный слух, что она прожила уже под стать десяток веков, если бабка Ёма разумеется — не вымысел.
