Глава 1: Рождение
— Делов натворила с этим прохвостнем, теперь рожай, — проворчала она.
Ка'джай вцепилась в подвеску из рыбьих костей — последний подарок пропавшего мужа. Костяшки треснули один за другим, будто предвещая судьбу.
Первый котёнок явился в мир с воинственным криком, перекрывшим рёв шторма. Его шерсть, точная копия отцовской, переливалась серо-белыми полосами.
— Шарль, — просто сказала Ка'джай, тяжело выдыхая. Имя, достойное вора и пройдохи.
Но второй ребёнок заставил ждать. Когда наконец появилась маленькая трёхцветная самочка, она не дышала. Ма'Синта, не дрогнув, шлёпнула новорождённую по спине.
— Дыши, чертовка! — прошипела она. Второй удар — и слабый писк разорвал напряжённую тишину.
Ка'джай прижала дочь к груди:
— Нирраниэль. Моя снежная буря.
Бабка тем временем чертила на лбу младенца древний знак, бормоча:
— Рыжие пятна — отцовская страсть, белое брюшко — материнская чистота, а эти серые полосы... Это дорога, что тебе предстоит.
За окном, освещённые ночным светилом, волны выбросили на берег обломки корабля. Обгоревшие буквы на борту ещё читались: "Хакмаррский скиталец".
Шторм стих так же внезапно, как и начался. Лунный свет проникал в хижину, где теперь спали двое новорождённых. Один — будущий вор и проказник. Другая — мечтательница, чья судьба уже была переплетена с далёкой северной землёй.
— Шарль, — просто сказала Ка'джай, тяжело выдыхая. Имя, достойное вора и пройдохи.
Но второй ребёнок заставил ждать. Когда наконец появилась маленькая трёхцветная самочка, она не дышала. Ма'Синта, не дрогнув, шлёпнула новорождённую по спине.
— Дыши, чертовка! — прошипела она. Второй удар — и слабый писк разорвал напряжённую тишину.
Ка'джай прижала дочь к груди:
— Нирраниэль. Моя снежная буря.
Бабка тем временем чертила на лбу младенца древний знак, бормоча:
— Рыжие пятна — отцовская страсть, белое брюшко — материнская чистота, а эти серые полосы... Это дорога, что тебе предстоит.
За окном, освещённые ночным светилом, волны выбросили на берег обломки корабля. Обгоревшие буквы на борту ещё читались: "Хакмаррский скиталец".
Шторм стих так же внезапно, как и начался. Лунный свет проникал в хижину, где теперь спали двое новорождённых. Один — будущий вор и проказник. Другая — мечтательница, чья судьба уже была переплетена с далёкой северной землёй.
Глава 2. Братская наука
Деревня просыпалась под аккомпанемент вечных ссор близнецов. Шарль, серо-белый комок энергии с хищными чёрными полосами, уже в пять лет мог бы украсть солнце с неба, если бы оно не было таким горячим. Нирра же, её трёхцветная шёрстка вечно перепачкана в муке, предпочитала более изящные методы.
"Великое ограбление пекарни"
Летним утром, когда воздух дрожал от аромата свежей выпечки, Нирра прижала уши и сделала глаза размером с пирожные-тарталетки.
– Ой, добрый мессир пекарь, – завела она свою песню, подёргивая рыжим хвостиком, – я потеряла пуговицу от маминого праздничного платья! Она круглая, блестящая... как ваши чудесные пирожки!
Гурт, пекарь с руками толщиной с окорок, склонился, размягчённый дрожащим
Шарль работал молча: три яблочных пирога исчезли, прежде чем пекарь успел моргнуть. Но судьба – насмешница. В тот самый момент, когда Гурт, растроганный до слёз, протягивал Нирре "утешительный" пирог, Шарль вылезал из окна кладовой прямо ему на спину.
Три пирога взлетели в воздух. Два разбились о пол. Третий... третий Нирра поймала на лету, инстинктивно прижав к пушистому животу.
– Мои пироги! – рёв Гурта разнёсся по всей деревне.
Близнецы мчались к лесу, где Шарль, задыхаясь от смеха, споткнулся о корень. Нирра упала рядом, не выпуская драгоценную добычу.
– Делишься? – прошипел Шарль, вытирая с морды крем.
Нирра прикрыла пирог руками: – Ты же уже три украл!
– Два разбились!
– Значит, тебе достались крошки, – торжествующе заявила она, но всё же отломила кусочек. Самый маленький.
Под старым дубом, вымазывая морды в яблочной начинке, они не знали, что Гурт уже рассказывает всей деревне историю о "дьявольских близнецах". А бабка Ма'Синта, услышав эту историю, лишь усмехнулась и спрятала свои серебряные ложки поглубже.
Глава 3. Стрелы и яблоки
Весеннее солнце золотило опушку, когда восьмилетняя Нирра, затаив дыхание, наблюдала за незнакомцем. Старый лесник Торгрим, его спина прямая, как древко стрелы, натягивал тетиву. Лук в его руках изогнулся, будто живой, и — шшш-тюк! — стрела вонзилась точно в центр мишени, треснув иссохшую кору старого дуба.
Нирра забыла про яблоки, которые только что собиралась стащить у старосты. Её карие глаза расширились.
— Я тоже так хочу, — прошептала она, и рыжие пятна на её мордочке будто вспыхнули ярче.
На следующее утро Нирра прокралась в хижину Торгрима. Лук висел на стене, полированный ясень переливался в лучах рассвета. Она потянулась...
Нирра забыла про яблоки, которые только что собиралась стащить у старосты. Её карие глаза расширились.
— Я тоже так хочу, — прошептала она, и рыжие пятна на её мордочке будто вспыхнули ярче.
На следующее утро Нирра прокралась в хижину Торгрима. Лук висел на стене, полированный ясень переливался в лучах рассвета. Она потянулась...
БА-БАХ!
Любимая кружка лесника разлетелась на осколки.
— Ты что, с ума сошла, шкода?! — Торгрим поднял её за шкирку, и Нирра беспомощно заболтала ножками в воздухе.
Но когда их взгляды встретились, старик увидел в её глазах не страх, а жажду.
— Хм. Приходи завтра на рассвете, — пробурчал он. — И принеси новую кружку.
Торгрим оказался учителем жёстким, но справедливым.
— Первый лук — кривая ивовая ветка с тетивой из рыболовной лески.
— Первая мишень — нарисованный углём круг на пне.
— Первая стрела полетела назад и застряла Нирре в... э-э... в заднице.
— Ты что, тетиву ртом натягивала?! — хохотал Торгрим, вытаскивая стрелу.
Но Нирра не сдавалась. Традиционные методы ей не подходили, поэтому она с упоением придумывала всё новые, изощрённые способы стрельбы.
— Чёрт с тобой, — махнул рукой Торгрим. — Стреляй как хочешь, лишь бы попадала!
Через месяц Торгрим привёл её на поляну. На ветке качалось яблоко.
— Попадёшь — получишь настоящий лук. Промажешь — весь год мои сапоги чистить будешь.
Нирра вдохнула, прищурилась...
— Первый лук — кривая ивовая ветка с тетивой из рыболовной лески.
— Первая мишень — нарисованный углём круг на пне.
— Первая стрела полетела назад и застряла Нирре в... э-э... в заднице.
— Ты что, тетиву ртом натягивала?! — хохотал Торгрим, вытаскивая стрелу.
Но Нирра не сдавалась. Традиционные методы ей не подходили, поэтому она с упоением придумывала всё новые, изощрённые способы стрельбы.
— Чёрт с тобой, — махнул рукой Торгрим. — Стреляй как хочешь, лишь бы попадала!
Через месяц Торгрим привёл её на поляну. На ветке качалось яблоко.
— Попадёшь — получишь настоящий лук. Промажешь — весь год мои сапоги чистить будешь.
Нирра вдохнула, прищурилась...
Шшш-тюк!
Стрела пронзила яблоко точно в сердцевину.
— Вот, — Торгрим протянул ей ясеневый лук, пряча ухмылку. — Только смотри...
Но Нирра уже мчалась к дому, крича:
— Шарль! Сейчас я тебя так подстрелю!
— Вот, — Торгрим протянул ей ясеневый лук, пряча ухмылку. — Только смотри...
Но Нирра уже мчалась к дому, крича:
— Шарль! Сейчас я тебя так подстрелю!
Через неделю Шарль уговорил её "поохотиться" на индюков старосты. Когда псы бросились за ними, Нирра, не целясь, выпустила стрелу.
Дзынь!
Она попала точно в колокольчик на ошейнике главного пса. Звон поднял на ноги всю деревню.
— Это был гениальный план! — кричал Шарль, пока они бежали.
— Это был ужасный план! — орала Нирра, но смеялась.
— Это был гениальный план! — кричал Шарль, пока они бежали.
— Это был ужасный план! — орала Нирра, но смеялась.
С тех пор в Ветроломье рассказывали о "призрачном лучнике", чьи стрелы звенели, как колокольчики.
Той же ночью Торгрим нашёл у двери новую кружку и пирог. Яблочный.
Кривой, пересоленный... но испечённый специально для него.
Старик хмыкнул и отломил кусочек.
— Ну что ж... Не самый худший лучник у меня был.
Глава 4. Когда стены пели, а суп светился
Заброшенный сарай на краю деревни стал для Нирры тайным убежищем, где прогнившие доски резонировали лучше любого концертного зала. По средам, когда мать уходила на ночной лов, трёхцветная зверолюдка прокрадывалась туда с самодельным факелом, чьё коптящее пламя отбрасывало причудливые тени на стены. Здесь, среди паутины и старых сетей, её голос обретал ту чистоту, которую она стеснялась показать на людях.
В тот вечер особенно хорошо удавалась "Баллада о Ледяной Вдове" — та самая, которую бабка Ма'Синта пела лишь в самые тёмные ночи. Нирра закрыла глаза, представляя себя на заснеженных просторах Хакмарри, когда внезапный скрип двери оборвал песню. На пороге стоял Шарль; его обычно насмешливый взгляд странно застыл. Без единого слова он бросил к её ногам потрёпанные ноты, мешочек с засахаренными орехами и — о чудо! — настоящую мандолину, пусть и с одной лопнувшей струной.
На следующее утро у дверей сарая её дожидались тёплые яблочные оладьи. Нирра сделала вид, что не заметила мелькнувший за углом серый хвост.
Когда лихорадка свалила мать, десятилетняя Нирра решила проявить заботу по-своему. То, что вышло из её кулинарных экспериментов, деревня вспоминала ещё долгие годы.
"Уха трёх морей" началась с того, что последний пескарь выпрыгнул из котла прямо в лицо Шарлю, когда тот заглянул проверить, чем так аппетитно пахнет. Бульон, в который по ошибке попал синий краситель вместо соли, светился в темноте ещё три дня, а кухонный пол навсегда сохранил лазурный оттенок.
"Пирог-сюрприз", замешанный на пляжном песке вместо муки и украшенный ядовитыми ягодами, при падении пробил забор соседа. Тот сначала хотел рассердиться, но, увидев, как его пёс после дегустации два дня слагал стихи, лишь развёл руками.
Но настоящим шедевром стал "Чай из снов", после которого мать сутки говорила на забытом наречии, бабка беседовала с духами предков, а Шарль обнаружил у себя неожиданную способность ходить по потолку.
Наутро Нирра обнаружила у своей постели чугунный котёл с выгравированной надписью: "Для уникальных талантов". Шарль с тех пор не расставался с набором противоядий и завещанием, начинающимся словами: "Если меня отравит сестра...". Но самое удивительное — все мыши и тараканы в округе добровольно покинули свои жилища, словно признав в Нирре нового повелителя кулинарного хаоса.
— Ну и что? — только и сказала она, облизывая ложку после очередного эксперимента. — Разве не в этом смысл кулинарии?
А той ночью в сарае появилась новая тетрадь для рецептов, на первой странице которой корявым почерком было выведено: "Продолжай пробовать".
Глава 5. Две тени на краю света
Последней каплей стало утро, когда Нирра проснулась от ощущения, что потолок буквально давит на грудь. Ветроломье, некогда уютная деревушка между лесом и морем, превратилось в клетку. Каждое утро — одни и те же запахи вяленой рыбы и мокрой шерсти. Каждый день — одни и те же взгляды, полные ожиданий: "Нирра, не бегай!", "Нирра, не пой!", "Будь хорошей девочкой".
Даже её сарай, где стены так чудесно резонировали, больше не приносил утешения. В последний раз, когда она пела "Балладу о Ледяной Вдове", в дверь постучала мать: "Хватит выть, Нирра! Соседи жалуются!"
А потом был разговор с бабкой Ма'Синтой. Старуха, обычно такая сдержанная, в тот вечер после кружки крепкого сидра разоткровенничалась:
"В Хакмарри, детка, ветер поёт древние руны. Там ледяные поля простираются до горизонта, а в пещерах спят боги, которых лучше не будить". Её когти, украшенные хакмаррийскими кольцами, дрожали. "Наш род оттуда. И наше проклятие тоже".
На следующее утро Нирра приняла решение. Если мир стал для неё слишком тесен, значит, нужно найти тот, где можно дышать полной грудью. Даже если этот мир — проклятый Хакмарри.
Три ночи Нирра пряталась среди бочек с солониной в трюме "Ледяного клыка". Солёный воздух щипал нос, а деревянные доски скрипели под её ногами, напоминая старые половицы в бабушкиной хижине. Она свернулась клубком, прижимая к груди самое ценное: нож, яблочные сухари и ту самую дырявую лютню из сарая.
Но судьба, как всегда, распорядилась иначе.
На четвёртую ночь, когда шторм раскачивал корабль, а волны бились о борт, как голодные звери, из темноты донёсся знакомый голос:
— Ну что, сестрёнка, далеко мы бежим?
Нирра вздрогнула так сильно, что ударилась головой о бочку. Перед ней, развалившись на мешке с зерном, сидел Шарль. Его серо-белая шерсть сливалась с тенями, только карие глаза сверкали в темноте тем самым хищным блеском, который она знала с детства.
— Ты... как...?
Шарль лишь усмехнулся, доставая из-за пазухи слегка помятое яблоко — точно такое, какие росли у них за домом.
— Ты правда думала, что я позволю тебе отправиться в Хакмарри одной? — Он ловко подбросил фрукт в воздух. — Кто бы тогда воровал для тебя яблоки?
Нирра хотела рассердиться, но вместо этого расхохоталась. Даже здесь, на краю света, он оставался всё тем же Шарлем.
Когда шторм достиг апогея, корабль заскрипел, как старый дуб перед падением. Нирра невольно вцепилась в брата.
— Вот видишь, — крикнул он ей в ухо поверх рёва ветра, — без меня ты бы уже утонула!
– Без тебя я бы вообще не полезла в этот чёртов трюм! – огрызнулась Нирра, но пальцы её сжимали его рукав так крепко, что даже когти впились в ткань.
Внезапно Шарль стал серьёзным. – Почему, Нирра? Почему ты решила бежать?
Она замолчала, глядя, как тени играют на стенах трюма.
– Потому что... потому что я задыхалась там. Каждый знал, какой я должна быть. Никто – какая я есть.
Шарль кивнул, как будто понимал. Возможно, он единственный, кто действительно понимал.
Когда "Ледяной клык" причалил к пустынному берегу Заокеанья, капитан, бородатый, как медведь, скрестил руки на груди.
– Ну что, кошачьи дурачки, добро пожаловать на край света!
Нирра и Шарль стояли на причале, ошеломлённые бескрайней пустотой вокруг. Ни гор, ни лесов – только плоская земля, поросшая жёсткой травой, и огромное, давящее небо.
– Чёрт, – пробормотал Шарль. – Здесь даже воровать не у кого.
Нирра сжала его руку.
– Мы найдём другой корабль, – сказала она. – Настоящий.
Шарль взглянул на неё, потом на горизонт, где море сливалось с небом в одной бесконечной линии.
– Конечно, найдём, – усмехнулся он. – Но сначала давай найдём что-нибудь поесть.
И, схватив её за руку, он потянул вперёд – в эту новую, чужую землю, где их ждали приключения, опасности и, возможно, даже ответы на те вопросы, которые Нирра задавала себе каждую ночь.
А где-то далеко, за туманами и штормами, лежал Хакмарри – страшный, загадочный и всё такой же недостижимый.
1. Имена: Нирраниэль, Нирра, Ниррочка.
Прозвища: "Трёхцветноенедоразумение чудо"; "Яблочная душа"
2. OOC Ник: boss_hudozhki
3. Раса персонажа: Зверолюдка кошачьего вида. Ориентальная порода.
4. Возраст: 18 лет
5. Внешний вид: Трёхцветная зверолюдка с присущими ориенталу чертами: Клиновидная морда с выраженным подбородком. Раскосые уши и миндалевидные карие глаза.
Особые приметы: Толстенькая, наела пирогами.
6. Характер: Добродушная; Упрямая; Любопытная; Мечтательная.
7. Таланты и сильные стороны: Кулинария; Стрельба из лука; Чуткий слух благодаря большим ушам.
Полиглот: Остфарский; Амани; Хакмаррский
8. Слабости и уязвимости: Доверчивость; Обжорство; Упрямство; Музыкальная застенчивость. ОЧЕНЬ любит яблоки.
9. Привычки: Тереть нос при вранье; Заедать стресс.
10. Мечты и цели: Увидеть Хакмарри; Спеть перед настоящей публикой; Красиво выйти замуж.
Маму, бабушку и прабабушку можно было встретить в игре с 2022 по 2023 год.
Прозвища: "Трёхцветное
2. OOC Ник: boss_hudozhki
3. Раса персонажа: Зверолюдка кошачьего вида. Ориентальная порода.
4. Возраст: 18 лет
5. Внешний вид: Трёхцветная зверолюдка с присущими ориенталу чертами: Клиновидная морда с выраженным подбородком. Раскосые уши и миндалевидные карие глаза.
Особые приметы: Толстенькая, наела пирогами.
6. Характер: Добродушная; Упрямая; Любопытная; Мечтательная.
7. Таланты и сильные стороны: Кулинария; Стрельба из лука; Чуткий слух благодаря большим ушам.
Полиглот: Остфарский; Амани; Хакмаррский
8. Слабости и уязвимости: Доверчивость; Обжорство; Упрямство; Музыкальная застенчивость. ОЧЕНЬ любит яблоки.
9. Привычки: Тереть нос при вранье; Заедать стресс.
10. Мечты и цели: Увидеть Хакмарри; Спеть перед настоящей публикой; Красиво выйти замуж.
Маму, бабушку и прабабушку можно было встретить в игре с 2022 по 2023 год.
Последнее редактирование:
