Ш
Томаш родился весной 277 года г.н.э. в старом, полуразрушенном дворе у подножья Мшистых холмов, в землях, формально принадлежавших Виленскому княжеству, но фактически управлявшихся десятками независимых шляхетских родов, которые из века в век медленно разлагались, держась за остатки своей былой славы. Его семья, род Ковров, некогда считалась благородной, владевшей крепостью и четырьмя деревнями, но к моменту рождения Томаша всё, что у них осталось, это каменный дом, ветхий герб над входом, пара десятков истощённых слуг и клятва верности, о которой уже никто не просил. Отец Томаша, Юрий Ковра, был человеком горьким, жестоким и горделивым. Он ещё хранил обеты старого рыцарства, заставлял сына учить древние родословные и тренировать руку с мечом, но всё это казалось бесполезным, княжество гнило изнутри, соседи перебивали друг друга ради старого железа, на землях орудовали банды, а в соседнем лесу, по слухам, творились языческие обряды. Мать Томаша умерла, когда тому было семь, при родах младшей сестры, которая не выжила и дня. С той поры в доме поселилась пустота. В детстве Томаш был молчалив, наблюдателен. Он слушал, но редко говорил. Часто уходил в лес, подолгу наблюдал за животными, записывал мысли на обрывках пергамента, которые таскал в старом мешке. Он знал наизусть все легенды, ходившие по округе, о Древнем Круге Крови, о серебряной чуме, о великом князе, что продал душу, чтобы остановить вторжение флоров. Слуги шептали, что у мальчика тёмные глаза, и крестили двери после его прогулок. Он рос между тенью и светом, и сам не знал, что в нём берёт верх. В 14 лет его отправили в замок графа Мелаша, родственника по линии матери, на воспитание. Там он получил образование, изучал историю, философию, основы юриспруденции. Но главное, он научился слушать сильных мира сего. За столом графа собирались послы, старики-воеводы, торговцы из-за моря. Томаш слушал, как один уговаривал продать деревню за медь, как другой настаивал на союзе с флорами, как третий клялся в преданности князю, тайно ведя переписку с южными храмовниками. В этом клубке интересов, лжи и старой чести Томаш научился главному, выживать. Когда ему было 20, пришла весть о смерти отца. Дом Ковров оказался в долгах, и часть владений ушла под залог. Томаш вернулся, не чтобы спасать, но чтобы закрыть ворота прошлого. Он остался в доме на зиму, сидел у пустого очага, перебирал старые записи и понял, что не чувствует боли. Ни тоски, ни любви, только любопытство, как история рода угасла. Почему. Кто виноват. Весной он продал дом местному воеводе и уехал, окончательно превратившись в странника. С 298 года он начал служить, сначала мелким офицером при княжеском гарнизоне, потом в охране церквей, затем в составе группы, охранявшей караваны между восточными провинциями и прибрежными портами. Он не рвался в бой, но его боялись, за хладнокровие, точность, умение молчать тогда, когда все кричат. О нём говорили, что он режет без ненависти, и это было правдой. Его душа уже давно выгорела. К 30 годам он был известен среди наёмников как человек, с которым не стоит спорить. Он читал книги, знал три языка, пил мало, но метко, и ни разу не улыбнулся за всё время службы. В начале 309 года Томаш оказался в Харельском узле, важном военном перевалочном пункте, где случилась его первая встреча с гетманом Яном Теодором Спицким. Томаш был приставлен к каравану, сопровождавшему нескольких офицеров из гетманской канцелярии. Его заметили, из-за дисциплины, умения держать строй и неожиданной способности вести переговоры с купцами. Через месяц ему предложили временную службу при гетмане. Спицкий, как человек, знающий цену людям, сразу распознал в Томаше то, что другие упускали, не силу, а контроль. Он не просто убивал, он взвешивал, кому жить, кому быть сломанным, а кому исчезнуть без следа. Томаш не стал доверенным лицом гетмана, нет, ему не доверяли, его использовали. Но именно так он и предпочитал. Когда гетман объявил о подготовке экспедиции в Заокеанье, дальние земли, населённые иными народами, богатые ресурсами и погружённые в междоусобные конфликты, Томаш не раздумывал. Ему не нужен был смысл. Он искал границу мира. И, может быть, смерть. Томаш к этому времени был человеком, которого можно было назвать живым призраком, он не верил ни в богов, ни в королей, ни в добродетели. Его вера заключалась в законах причин и следствий. Он понимал зло, потому что видел его изнутри. Он не считал себя правым или виноватым. Он просто существовал. И в этом была его сила. Однако внутри него жил огонёк. Не светлый, скорее тусклый, болезненный, но живой. Иногда по ночам он вспоминал мать. Иногда лес, в котором прятался от криков отца. Иногда белую чайку, которую он однажды спас на болоте, сломав стрелу и вытащив её из крыла. Потом он отпустил птицу. Она не оглянулась. В глубине души он знал, он не герой. Но, быть может, в чужих землях он сможет стать кем-то иным. Или погибнуть, не бесславно, а как часть великой игры, о которой напишут летописи. Это устраивало его. Когда экспедиция Спицкого отправилась на юг, через Ветренные проливы и далее в Заокеанье, Томаш шёл в первом ряду. В доспехах без герба, с кинжалом у сердца, с глазами, которые не знали страха. Он не знал, что найдёт. Но он знал, дорога не кончена. Он был мечом. Тенью. Хранителем чужой войны. И, возможно, своим собственным проклятием.
***
Последнее редактирование:
